Голем

– Нет, нет, это совершенно верно, господин Пернат: восковая фигура в натуральную величину стоит у него в углу, в котором он спит на соломенном мешке, среди своей рухляди. Он много лет тому назад взял его в покрытие долга у одного содержателя балагана только потому, что она была похожа на одну девушку-христианку, которую он, по-видимому, когда-то любил.

«Мать Харусека!» – мелькнуло у меня.

– Вы не знаете, как ее звали, Мириам?

Мириам отрицательно покачала головой. – Если хотите, я могла бы узнать?

– Ах, нет, Мириам, это мне совершенно безразлично. – По ее блестящим глазам я видел, что она говорит с увлечением. «Надо, чтоб она не опомнилась», – подумал я. – Меня гораздо больше интересует то, о чем вы упомянули вскользь только что. Я разумею «весенний ветер». Ваш отец ведь вам не предпишет, за кого именно вы должны выйти замуж?

Она весело рассмеялась.

– Мой отец? О чем вы думаете!

– Ну, это большое счастье для меня.

– Почему? – наивно спросила она.

– Потому что в таком случае, я имею некоторые шансы.

Это была шутка, она иначе и не поняла этого, но все же быстро вскочила и подошла к окну, чтобы скрыть от меня, как она покраснела.

Я помог ей выйти из этого затруднения.

– Я, как старый друг, прошу вас об одном: вы должны посвятить меня в такое дело, если дойдете до него. Или вообще вы не думаете выйти эамуж?

– Нет! Нет! Нет! – Она так решительно запротестовала, что я невольно улыбнулся. – Когда-нибудь я должна ведь выйти замуж.

– Естественно. Само собой разумеется! – сказал я.

Она стала нервничать, как подросток.

– Неужели вы не можете хоть одну минуту быть серьезным, господин Пернат? – Я послушно сделал глубокомысленное лицо. Она присела снова.

– Вот что: если я говорю, что когда-нибудь выйду замуж, то это значит, что, не обдумывая пока никаких подробностей, я проявлю совершенное незнание жизни, если допущу, что явилась на свет, чтобы остаться бездетною.

Впервые заметил я женственность в ее чертах.

– Это тоже из области моих снов, – тихо продолжала она. – Как конечную цель, я представляю себе слияние двух существ в одно – в то, что… вы слыхали о древнеегипетском культе Озириса… в то, символом чего является «Гермафродит».

Я слушал напряженно.

– Гермафродит?

– То-есть магическое соединение мужского и женского человеческого элемента в полубоге. Как конечная цель! Нет, не конечная цель, а начало нового пути, который вечен, не имеет конца.

– И вы надеетесь найти того, кого вы ищете? – взволнованно спросил я. – Не может разве быть, что он живет в какой-нибудь далекой стране или совершенно не существует на земле?

– Этого я не знаю, – просто сказала она. – Я могу только ждать. Если он отделен от меня временем и пространством, чего я не думаю, чем бы я тогда была связано с гетто? Или, может быть, я отделена от него бездной взаимного неузнавания… и я не найду его, и тогда, значит, вся моя жизнь не имела никакой цели и была бессмысленной игрой какого-то глупого демона… Но я вас очень прошу, не будем больше говорить об этом, – взмолилась она, – стоит только высказать мысль, как она приобретает уже отвратительный привкус земного, а я не хотела бы…

Она внезапно остановилась.

– Чего вы не хотели бы, Мириам?

Она подняла руку. Быстро встала и сказала:

– К вам идут, господин Пернат!

Шелковое платье зашелестело у двери.

Громкий стук в дверь, и…

Ангелина!

Мириам хотела уйти, но я удержал ее.

– Позвольте представить: дочь моего друга… графиня…

– Невозможно проехать. Всюду испорчена мостовая. Когда же поселитесь в достойном вас месте, майстер Пернат? На улице тает снег, небо сияет так, что грудь разрывается, а вы заперлись в каменной норе, как старая жаба… да, кстати, знаете, я вчера была у моего ювелира, и он сказал мне, что вы величайший из современных художников по части камей, а может быть, и величайший из всех когда-либо живших резчиков, – слова Ангелины лились водопадом, и я был очарован. Смотрел в ее сияющие голубые глаза, на маленькие ножки в крохотных лакированных туфлях, смотрел на капризное лицо, выглядывавшее из груды меха, на розовые кончики ушей.

Она едва успевала перевести дух.

– На углу стоит мой экипаж. Я боялась, что уже не застану вас дома. Вы, вероятно, еще не обедали? Мы сперва поедем – да, куда мы сперва поедем? Мы сперва поедем… подождите… да: пожалуй, в парк или вообще куда-нибудь на свободу, где по-настоящему чувствуешь прорастание весенних почек. Идемте же, идемте, берите шляпу, потом мы закусим у меня… вечером поболтаем. Берите же шляпу. Чего вы ждете? Там в экипаже теплый мягкий плед: мы закутаемся до ушей и так прижмемся друг к другу, что нам станет жарко.

Что я мог сказать? – Вот только что мы собирались ехать с дочерью моего друга…

Но прежде чем я успел это выговорить, Мириам быстро попрощалась с Ангелиной.

Я проводил ее за дверь, хотя она ласково протестовала.

– Послушайте, Мириам, я не могу здесь вам на лестнице сказать, как я привязан к вам… насколько охотнее я бы с вами…

– Не заставляйте даму ждать, – торопила она, – до свидания, господин Пернат! Веселитесь!