Голем

— Ваша честь, разве не видно, что всё это — бесстыдная ложь? — сказал реб Элиэзер. — Начать с того, что евреи вообще не употребляют в пищу кровь. Кроме того, по закону Моисея, мацу пекут только из муки и воды — и ничего больше добавлять нельзя. И потом, почему бы я, человек шестидесяти лет, банкир, один из старейшин своей общины, стал совершать столь вопиющее злодейство? И в безумии должна быть какая-то логика.

— Барбара вот тоже там была и тебя видела, — пробормотал Стефан.

— Что ты видела, Барбара? — задал вопрос дознаватель.

Женщина сощурила глаз.

— Видела этого еврея. Открываю дверь, смотрю — он запихивает Ганку в мешок.

— И ты не позвала на помощь? — развёл руками реб Элиэзер.

— Я тоже побоялась твоего ножа.

— А потом почему не подняла тревогу?

— Не обязана я отвечать тебе, подлый убийца! — завизжала Барбара и замахнулась кулаком.

— Ваша честь, граф Братиславский обращался ко мне недавно с просьбой об очень большой ссуде, и я вынужден был ему отказать, так как он и без того уже задолжал мне и моим компаньонам изрядную сумму, которую не в состоянии возвратить. В ответ он пригрозил, что я сгнию в темнице. Это попытка мне отомстить.

— Ложь, ложь, всё ложь! — закричал граф. — Никогда я не просил у него денег. Еврей Элиэзер — просто-напросто хладнокровный убийца, и больше никто. Его надо пытать и повесить, а заодно и всех, кто соучаствовал в его гнусном преступлении.

— Ваша честь… — попробовал было возразить реб Элиэзер.

— Молчи, еврей! Имеются два свидетеля, которые показывают, что ты совершил преступление, и этого достаточно. Лучше признайся, с кем ты замышлял своё чёрное злодеяние. А если вздумаешь отпираться, у нас есть много способов вырвать правду из твоих уст, безжалостный убийца! — прорычал дознаватель.

— Видит Бог в небесах, я ни с кем ничего не замышлял. Я не выхожу из дома по вечерам, так как уже немолод и плохо вижу в темноте. И выкрасть ребёнка из кроватки я способен не более, чем способен ходить вверх ногами. Заклинаю вас, ваша честь, подумайте, как абсурден такой приговор, как он дик, нелеп, жесток…

— Не о чем тут думать. Кто ждал тебя с выкраденной девочкой на улице? Куда ты её унес? Как лишил жизни?

— Всё, что я могу сказать, — это что я, как обычно, находился в тот вечер дома. И не делал ничего худого.

— Ох уж это вечное еврейское упорство! — воскликнул граф Братиславский. — Их ловят на месте преступления, а они всё равно норовят отрицать свою вину. Быть тебе повешенным, еврей! И даже твой Бог не в силах тебя спасти.

— Вы можете говорить про меня, что вам вздумается, граф, но не богохульствуйте. Бог в силах нас спасти, если мы того заслуживаем.

— Да? Что же он не порвёт твои цепи? — стал издеваться граф Братиславский. — Почему не поразит меня молнией и не убьёт?

— Не вам, граф, советовать Господу, как Ему поступить, — ответил реб Элиэзер Полнер.

— Я присуждаю содержать еврея Элиэзера Полнера в темнице на хлебе и воде и подвергать его пыткам, покуда он не признается, что сделал с беззащитной крошкой и кто ему помогал в этом мерзком преступлении, — провозгласил дознаватель.

Солдаты увели реб Элиэзера и бросили в темницу. Свидетелей Стефана и Барбару тоже вывели из судебного помещения. Граф Братиславский подмигнул и ухмыльнулся им на прощание.

Оставшись наедине с дознавателем, Братиславский сказал:

— Теперь, когда смерть Ганки подтверждена в суде, я, её единственный наследник, должен безотлагательно вступить во владение всем её богатством.

— Повремените немного, — возразил дознаватель. — Пусть сначала утихнет шум. Как раз у этого еврея много друзей, в том числе и среди христиан. Едва ли кто из них поверит, что старый банкир пробрался среди ночи в ваш дом и вынес в мешке вашу малолетнюю дочь. Приговор могут обжаловать в высшем суде. Я не исключаю даже, что у этого еврея могут быть доброжелатели в императорском дворце. Еврей ещё жив, и, пока он не признается, его нельзя будет повесить. Так что наследства Ганки вам придётся подождать.

— Не могу я ждать, — возразил граф. — На карту поставлена моя честь. Если я немедленно не заплачу долг, имя моё навеки покроет позор.

Дознаватель язвительно усмехнулся.

— Ваше имя покрыл позор в тот день, когда вы родились на свет.

— Моё имя останется незапятнанным в числе первых имён Богемии^[17], — хвастливо возразил граф Братиславский.

— Время покажет.

Братиславский с инквизитором ещё долго переговаривались и шептались. Хотя они назывались христианами, ни тот ни другой в Бога не верили и не почитали Его заповеди. Деньги, карты, вино, азартные игры и разные досужие удовольствия — вот что составляло смысл их жизни.

Среди пражских евреев всех более был огорчён известием об аресте реб Элиэзера почтенный рабби Лейб. Он всю жизнь ждал пришествия Мессии^[18], который спасёт мир от страданий и пороков. Тогда свет Господень наполнит всякую душу, всякое сердце. Даже хищные животные перестанут пожирать других животных, волк будет мирно жить бок о бок с ягнёнком. Бог возвратит Свой народ в Святую землю^[19], в Иерусалиме будет снова возведён священный Храм^[20], и воскреснут мёртвые.