Голем в Голливуде

Дез помотал головой. Макилдауни долго разглядывал портрет, но тоже не узнал человека.

– Это он… сотворил зло?

– Не знаю. Я нашел эти портреты в куче старых рисунков Реджи. Даты совпадают с вашим знакомством. Может, это друг его.

– Не помню, чтобы у него было много друзей.

– Да уж, он не светский мотылек, – присовокупил Дез.

– Правда, был один парень… единственный, по-моему, с кем я его видел, – сказал Макилдауни. – Как же его… – Он взял портрет. – Я… да нет… то есть… кажется, это не он. – Архитектор нахмурился. – Нет. Хотя… нет, все-таки нет. – Он помолчал. – Тот парень, друг Реджи, был американец. Как же его звали?.. Перри? Берни? Что-то в этом роде.

– Но на портрете не он.

– Нет. Точно не он. Какое же имя? – Макилдауни поскреб темя.

Дез положил руку ему на спину:

– Не мучайся, Чарльз. Тридцать лет прошло.

– Не помните, из какого он штата? – спросил Джейкоб.

Архитектор покачал головой.

– Но точно помните, что американец.

– Я видел их вместе – город-то маленький. Кажется, мы столкнулись… в ресторане… нет, в библиотеке.

– В какой?

– В Бодлианской. Перекинулись парой слов. Ну как же его… совсем бог память отшиб. Извините, не вспомню. Это важно?

– Не особенно, – сказал Джейкоб.

Нортон чуть кивнула, одобряя его тактичность.

– Но что я запомнил: парень был красавец. Забавная выходила пара.

– А женщинами Реджи не интересовался, – сказала Нортон.

– Нет, но… в смысле, может, у него был друг. Говорю же, после первого года знакомства мы редко виделись.

– Позвольте еще вопрос, – сказал Джейкоб. – Реджи попадал в неприятности?

– То есть?

– С законом, – пояснила Нортон.

– Никогда не слышал, – сказал Макилдауни.

– Он что-то натворил? – спросил Дез.

Нортон и Джейкоб посмотрели на него. Дез пожал плечами:

– Иначе вы бы вряд ли стали извещать о его смерти, показывать рисунки и спрашивать о его проблемах с законом.

Молчание.

– Перед тем как его убили, он пытался изнасиловать женщину, – сказал Джейкоб.

Самообладание архитектора рассыпалось в прах; он запрокинул голову, словно боялся, что хлопья запорошат глаза.

– Боже мой, – выговорил он.

– Кажется, вы удивлены, – сказала Нортон.

– А вы бы не удивились?

– Кто его знает, – ответила она. – Бывает, кто-нибудь сделает пакость, а ты ничуть не удивлен.

– Насколько я знаю, за ним не водилось ничего… подобного.

– Можно сказать? – вмешался Дез.

– Конечно, – разрешила Нортон.

– По-моему, это вполне возможно.

Макилдауни возмущенно засопел:

– Ладно, ты его терпеть не мог, потому что жить с ним в одном доме было неприятно. Но выставлять его насильником…

– Никем я его не выставляю. Я говорю, что это вполне представимо.

Позвонили в дверь.

– Наверное, флорист, – сказал Дез. – Прошу извинить.

– Он правда это сделал? – спросил Макилдауни.

– К сожалению, – ответил Джейкоб.

Повисло молчание.

Из прихожей донесся голос Деза:

– Мы заказывали орхидеи, а это каллы.

– Если еще что-нибудь вспомните, свяжитесь со мной. – Джейкоб записал свой телефон.

– Непременно, – кивнул Макилдауни.

– Может, подскажете, к кому еще обратиться. Я пришлю вам копии рисунков. Вдруг имя всплывет.

В прихожей негодовал Дез:

– Даже близко не то.

– По-вашему, я мог что-то изменить? – спросил Макилдауни.

Джейкоб покачал головой:

– Абсолютно ничего. Не терзайтесь понапрасну.

– Чарльз. Дорогой. Можно тебя?

Макилдауни встал. Выглядел он неважно. Выдавил дрожащую улыбку:

– Что ж, скоро прием. Пора веселиться.

Джейкоб и Нортон уже прошли с полквартала, когда их окликнул Дез.

– Извините, завозился с идиотами, – сказал он, подбежав.

– Что случилось? – спросил Джейкоб.

– Я кое-что вспомнил. Совсем вылетело из головы. Все началось с того, что с вокзала Реджи позвонил – мол, заберите меня, я приехал из Эдинбурга, со мной произошел несчастный случай.

– Что с ним стряслось? – спросила Нортон.

– Он сказал, мотоциклист наехал ему на ногу. Дескать, идти не может, ступня в крови. Сюда не привози, говорю Чарльзу, вези в больницу. Согласитесь, это разумно. Но Реджи уперся – не желаю в больницу. Всю ночь стонал, как зомби. Лишь дня через три-четыре уговорили его показаться врачу. Чарльз поехал с ним, а на обратном пути купил ему новые туфли – чтоб было в чем ходить, когда снимут гипс. Я рассвирепел.

– Вас можно понять, – сказал Джейкоб.

– Я потребовал, чтобы он убирался немедленно. Нельзя выгонять его на улицу, сказал Чарльз. Когда он наконец свалил, я пошел навести порядок в подвале – это было мое категорическое условие: наверху он жить не будет – и увидел его старые туфли. Видимо, он пытался отчистить кровь, не вышло, и он их бросил. Я хотел выкинуть, но не смог к ним прикоснуться. По-моему, они и сейчас там.

Караван арендованных стульев перегородил парадную дверь. По кирпичной дорожке, окаймленной пионами, Дез направился вкруг дома. Голос невидимого Макилдауни улещивал флориста.

Каменные ступени вели в захламленный подвал – резкий контраст просторному дому. После Праги, подумал Джейкоб, мой порог тесноты существенно возрос. Относительное сопротивление бедламу оказывали винные стеллажи и пластиковые контейнеры. На полке над раковиной выстроились разноцветные бутылки с отравами, от щелока до полироли.