Голем в оковах

Извини. Мне хотелось доставить тебе удовольствие. – Ее глаза, менявшие цвет от голубого до фиолетового, начали наполняться слезами. – Что я сделала не так?

– Ничего, – отозвался он, подозревая, что это Панихида подучила Рапунцель испробовать на нем всяческие женские уловки. – Ничего.

Но я не Колокольчик.

– Я не понимаю! – простонала девушка.

Подбородок ее дрожал.

– Конечно, не понимаешь. – Гранди взял ее за руку. – Но все в порядке. Ты не сделала ничего дурного.

Рука об руку они спустились с кровати и взглянули на Храповика. Тот отдохнул и был в превосходной форме.

Вернулся Джордан, а следом за ним из лесу появилось чудовище – небольшой сфинкс с женской головой, львиным телом и птичьими крыльями. Чудовище возвышалось над рослым варваром, ведь даже мелкие сфинксы устрашают своими габаритами. Лицо сфинкса показалось Гранди знакомым.

– Панихида! – воскликнул он.

– Таков мой талант, – ответил сфинкс. – Мы решили, что крупное существо может оказаться полезным в нашем путешествии.

Гранди припомнил: талант Панихиды заключался в способности изменять облик. Он имел ту же природу, что и дар принца Дольфа, но последний, будучи волшебником, мог преображаться мгновенно, а Панихида, дочь человека и демонессы, делала это поэтапно, фаза за фазой. На то, чтобы увеличиться до размера сфинкса, принять его облик и обрести соответствующую массу, у нее ушло часа три. Столько же времени потребуется и на обратный процесс.

Но Панихида, безусловно, права – огромное чудовище может значительно облегчить путь к озеру Огр-Ызок. Сфинксу ничего не стоило нести на спине не только кровать, но и всю компанию, да и ведьма вряд ли решится напасть на этакую громадину.

Близилась ночь. Перед путниками встал вопрос, как поступить с наоборотным деревом. Щепочки стоило прихватить с собой, но Панихида не могла нести их – это изменило бы ее состояние, достигнутое магическим способом. Если дерево возьмет кто-то другой, ему придется двигаться отдельно от прочих, что неудобно в лучшем случае и опасно в худшем. Вполне вероятно, что ведьма только и ждет, когда путники разделятся.

– Придется его оставить, – с сожалением произнес Гранди. – Мы не можем все время оставаться в круге, а в пути наоборотное дерево будет для нас опаснее, чем для ведьмы.

– А может, собрать все щепки в мешок, прицепить к длинной привязи, и пусть волочатся сзади? – предложил Джордан.

На том и порешили. Мешок со щепками прикрепили к длинной лозе, другой конец которой узлом привязали к хвосту сфинкса. Выглядело это чудно, но казалось вполне разумным.

Джордан взгромоздил кровать на спину Панихиды и закрепил ее там. Храповик забрался наверх и помог подняться Гранди с Рапунцель.

Джордан остался на земле, – он предпочитал передвигаться на своих двоих.

Сфинкс тронулся с места. Чудовище вышагивало неторопливо, но гигантские шаги делали продвижение довольно быстрым. Кусты и деревья проплывали мимо.

Храповик был заинтригован – впервые в жизни он путешествовал на кровати, а не сидел под ней. У подкроватного чудовища не было ни глаз, ни ушей, однако видело и слышало оно отменно.

Кататься на сфинксе ему явно понравилось – несколько раз большие пальцы мохнатых лап поднимались вверх в знак одобрения. К счастью, луна в эту ночь была на ущербе, светила тускло и не могла испортить Храповику удовольствия.

Вскоре путники вышли из джунглей, теперь перед ними простирались болотистые луга. Вокруг, куда только достигал взор, колыхалось море травы с редкими вкраплениями небольших рощиц.

– Бывали вы здесь раньше? – спросил Гранди сфинкса.

– Нет. Мы спустились к озеру с севера, пройдя через весь Ксанф. Но таких полей нам не встречалось.

– Это Вековечные Поля, – сказала Рапунцель. – Озеро лежит сразу за ними. Кажется, с этим местом связано что-то чудное, но что именно, боюсь, мне неизвестно.

– Наверное, ведьма тебе не рассказала, – предположил Гранди.

– Вполне возможно. Она сообщала мне лишь то, что считала нужным. Да и я не заостряла на этом внимания, потому что никак не чаяла сюда попасть.

Сфинкс неуклонно продвигался вперед. Мили и мили травы оставались позади. Путники проходили мимо пальмовых рощиц, но пейзаж оставался неизменным. Миновала ночь, настал день, а впереди по-прежнему расстилалось бескрайнее поле.

Мимо, неуклюже хлопая крыльями, пролетела стайка упитанных птиц со свиными пятачками вместо клювов.

– Утки-хряквы, – пояснила Рапунцель. – Они гнездятся возле болот, потому что любят поваляться в грязи.

– А это кто? – Гранди показал на длинное зеленое пресмыкающееся, гревшееся на поверхности болотца в лучах утреннего солнца.

– Аллегория, – ответила девушка. – Говорят, они в родстве с метафорами, метонимиями, синекдохами и пародиями. Для неподготовленного человека вся эта гадость опасна.

Гранди и сам слышал о таких пресмыкающихся. Все они славились умением маскироваться, а пародии еще и дразнились не хуже самого голема. Но самыми вредными считались аллегории.