Голестан, 11

Мы с Фатимой решили, что, пока Зейнаб, которой тогда было полтора года, спит, имеет смысл воспользоваться случаем и быстро привести дом в порядок. Сняв чадры и повязав косынки, мы первым делом убрали грязную скатерть и занялись поисками метлы. Вдруг нас оторвал от дел пронзительный звук сирены воздушной тревоги. Фатима тут же ринулась к дочери, схватила её на руки, и вместе мы побежали в подвал. Помню удивлённые и недоумевающие глазки Зейнаб в тот момент, малышка была ещё совсем сонная. Она заплакала, и как бы мы ни старались, нам не удавалось её успокоить. Звук сирены усилился, дом дрожал.

Мы в страхе сидели на полу. Зейнаб кричала и плакала, а мы боялись того, что происходит снаружи. Спустя полчаса девочка успокоилась, но от голода начала капризничать. Как только шум стих, мы решились подняться наверх. Немного придя в себя, Фатима взяла детскую бутылочку и начала её мыть, а я принялась разжигать плиту, но тут вновь раздался звук сирены. На этот раз мы испугались не так сильно, но всё же снова побежали в подвал.

Прошло ещё около получаса, но солдат, о котором говорил Али, так и не пришёл. На этот раз мы поднялись наверх прежде, чем смолкла сирена. Фатима наполнила бутылочку молоком и начала кормить дочь. Затем, немного переждав и надев чадры, мы вышли из дома и удивились тому, что люди ходят по улице как ни в чём не бывало. Мы не могли понять, как во время налёта люди сохраняли спокойствие и продолжали вести свою обычную жизнь. Пройдя немного выше по улице и дойдя до местной пекарни, мы обнаружили очередь, выстроившуюся за хлебом. Пекарь, высокий худощавый мужчина, с особым наработанным годами мастерством раскатывал тесто, слегка подпрыгивая, подходил к печи и лёгкими движениями набрасывал тесто на раскалённые стенки тандыра.

Напротив пекарни находились фермерское хозяйство и магазинчик, где продавались местное молоко, сметана и масло. Увидев это место, Фатима испытала искреннюю радость, а я обрадовалась магазину в начале улицы, где продавался готовый суп.

– Завтра утром будем есть суп! Я угощаю! – воскликнула я.

…Несколько сестёр вошли в палату, стянули с меня одеяло, вынудив открыть глаза. Медсестра, которая стояла впереди, спросила:

– Вы хорошо себя чувствуете?

Я удивленно посмотрела на неё. Меня словно резко перенесли из другого мира и бросили на эту кровать.

Тут же подошла вторая медсестра и, заворачивая мне рукава тонкого больничного халата розового цвета, который на меня надели в диагностическом кабинете, взволнованно спросила:

– У вас точно всё хорошо?

Я не знала, что им ответить. Одна из медсестёр, видя мою замкнутость и неразговорчивость, достала тонометр и принялась измерять мне давление. Надев на мою руку манжетку и вставив себе в уши трубки стетоскопа, она пристально всматривалась в стрелку на циферблате манометра. Через некоторое время, сняв стетоскоп, она повернулась к другой медсестре и сказала:

– У неё очень низкое давление.

Вторая медсестра в недоумении посмотрела на меня и спросила:

– А где ваша капельница?

Я не понимала, почему мне задают такой вопрос, и просто продолжала молчать. В это время первая медсестра вышла из комнаты и вернулась с тележкой, на которой стояло множество лекарств. Она начала подготавливать капельницу, а вторая медсестра взяла журнал, висевший на моей кровати, и спросила:

– Разве доктор вас не осматривал?

Поставив мне капельницу, первая медсестра, улыбаясь, сказала:

– Появление вашего сына настолько всех обрадовало, что мы совсем позабыли о его матери.

Я улыбнулась в ответ на эти слова и, видя, как она добавляет лекарство в мою капельницу, невольно вспомнила картинку, которую Али нарисовал, когда лежал в больнице в Сасане. Он изобразил раненую птицу с подбитым крылом, из которого текла кровь.

– Как ребёнок? – спросила я у медсестры.

Положив руку мне на плечо и тепло улыбаясь, она ответила:

– Всё хорошо. Он такой игривый и развлекает всю больницу. Ваша мать отправилась в комнату для новорождённых и взяла его на руки, чтобы показать тем, кто стоял за стеклом и не мог войти внутрь.

Затем сестра собрала свои вещи и положила их на передвижной столик.

– Вы должны полежать с капельницей около часа. Я добавила несколько седативных препаратов, так что скоро вас начнёт клонить ко сну.

После того как медсестра ушла, я начала осматривать палату, в которую меня перевели. Круглые белые часы, висевшие напротив меня, показывали 13:30. Я хотела встать и выключить яркую флуоресцентную лампу на потолке, но, как ни старалась приподняться, у меня не хватило сил.

«Где же мама? Почему она не возвращается?» – взволнованно думала я.

Моё терпение истощалось. Глядя на капли, медленно стекавшие по трубке капельницы в мою руку, я раздумывала, почему у меня никак не получается заснуть.