Голец Тонмэй

– То-то у вас так много оленей, – одобрил Гургули хозяйственность Каганы.

– Правда, большая часть еще не объезжена. Приходится сразу запрягать в нарты… – улыбается Кагана. – Обратная дорога долгая. Уже все замело. Приходится заново прокладывать санный путь.

Гургули покачал головой. Он понял, колымским ламутам приходится труднее, чем им, живущим под сенью Гольца Тонмэя.

* * *

Ичээни, кажется, сам не замечает, как поневоле любуется юной ламуткой Айсач. Его поразила красота девушки. Она и хозяйка прекрасная. То с матерью готовит еду, то занята выделкой шкур или камусов, то шьет одежду. Парень ловил себя на мысли, что не встречал еще девушки, похожей на Айсач.

По утрам, когда пригоняют домашних оленей, Айсач, опережая мать, уже подманивала к себе дойных важенок и начинала дойку. В это время у важенок мало молока. Зато дойных важенок больше десяти…

…Охота на сокжоев удалась. Ламуты обоих родов состязались между собой в сноровке.

Старина Кагана за вечерним чаем с удовольствием говорил добрые слова о сыновьях старца Гургули. Восхищался их ловкостью и силой.

– Вроде и вы без дела не сидите, – говорил он сыновьям. – Каждый из вас старается не ударить лицом в грязь. Но до наших молодых гостей вам надо бы подтянуться. Я вас не укоряю. Тут, однако, есть доля и моей личной вины за то, что не подгонял вас как следует. Присматривайтесь к этому Ичээни. Как достойно себя ведет. Вот кто настоящий ламут.

Гидани тяжело сопел. Ему неприятны эти укоры. Но как не послушать отца? И оспаривать не может. Спорить с отцом не положено. Онаки молча поглядывал на брата Нолима.

Правда в том, что не только старина Кагана замечал достоинства Ичээни. И Гидани, и Онаки, и Нолима признали превосходство Ичээни. С одной стороны, им было досадно, а с другой – отдавали должное скромности Ичээни. Кажется, что он ничуть не старается показать свою сноровку и ловкость. У него все получается просто. Как и глава семьи старина Кагана, они признавали, что перед ними истинный ламут.

* * *

Ичээни в перерывах в охоте на сокжоев времени даром не терял. Изловчился ставить насты на песцов. Всякий раз без добычи не возвращался. Отец улыбался, когда сын подвешивал для «оттайки» на поперечных шестах свою добычу. На этих шестах обычно сушили одежду. В теплом чуме замерзшая добыча оттаивала быстро. Иногда он приносил по два-три песца. Дэгэлэн Дэги становился говорливее, чем обычно. У Гякичана тоже поднималось настроение. У старца Гургули глаза заметно теплели. Гякичану тоже хочется поохотиться на песца. Но отец говорил: «Коли все погонимся за песцами, то как нам быть с сокжями? Нам скоро предстоит обратная дорога. Долго добираться будем до Гольца Тонмэя. Небось все замело снегом. И дорогу кому-то придется прокладывать, и лабазы по пути ремонтировать. Пускай Ичээни один занимается ловлей песцов. Ему сподручнее. Много времени не теряет, все делает как старый удачливый охотник…» Все понимали слова старца. Парням по душе было умение старца не навязывать им свою волю, а словно советоваться с ними.

…Однажды Ичээни, по обыкновению, возвращался, объехав близко расставленные насты. Воздух постепенно густел. Это верный признак того, что подбираются вечерние сумерки. Но еще было светло. Впереди появилась гряда белоснежных сопок. Между ними заметны речки, иногда узкие, чаще пошире. Только издали, на расстоянии, сопки кажутся сплошной грядой.

Ичээни эти сопки знакомы. Охотники поднимаются на них, высматривая сокжоев.

За сопками, там, где карликовые кустарники, пасутся домашние олени… До чумов отсюда еще далеко.

Ичээни остановил верхового оленя и спрыгнул на снег. На макушке средней сопки он увидел человека. «Кто это? Может, это Гякичан? Или непоседа Дэгэлэн Дэги? Но, если это они, то почему без учага (верхового оленя)? Или это кто-то из сыновей старины Каганы поднялся на сопку?» Но Ичээни знает, что утром парни поехали по следам сокжоев…

Пока он гадал, человек покатился вниз на широких охотничьих лыжах.

Молодой охотник быстро вскочил в седло. Проехав немного, он наткнулся на косяк молодых оленей старины Каганы… А где остальные олени? Почему эти оказались тут?

Олени остановились, когда на их пути оказался Ичээни верхом на олене. Очевидно, эти молодые олени почуяли дух сокжоев, и, ведомые зовом предков, потянулись к ним…

Ичээни пронзительно свистнул, и олени, покрутив заиндевелыми мордами, повернули назад. Не давая им опомниться, охотник погнался за ними.

Впереди олени вдруг шарахнулись и, сгрудившись, остановились. Нежданно раздался голос Айсач:

– Надумали сбежать?!

Вскоре появилась и она сама. На охотничьих лыжах она обошла оленей и подкатилась к Ичээни.

– Как ты здесь оказался? Ума не приложу! – улыбаясь, заговорила она. Разгоряченная, она была еще красивее.

– А ты сама как очутилась тут, Айсач?