Гольф с моджахедами

Севастьяновы существовали в огромной вилле с двумя машинами и кучкой незаметной прислуги, предоставленной в их распоряжение. Согласно контракту с Хабаевым, дом переходил в их собственность после завершения Львом проекта по реструктуризации авуаров финансового имамата «Гуниб». Контракт как бы прятался внутри другого соглашения, так же как и само объединение или холдинг «Гуниб» прикрывало внешней, официальной оболочкой вторую, скрытую организацию. Перед ней Севастьянов имел устное обязательство обеспечить легальными — или с гарантированной перспективой легализации — текущими счетами полторы сотни квазифирм, как называл их Лев. Список этих «квази» передал ему генеральный директор «Гуниба» Хабаев, реальный хозяин всего и вся в холдинге. Устройство счетов составляло первую половину работы. Вторая, ещё более сложная, заключалась в разработке параметров налоговых деклараций этих «квази» в странах, где открывались их счета, чтобы минимизировать как сами налоги, так и возможный интерес к источнику средств, поступающих на них.

Лев много работал, иногда приходя в отчаяние от действий приданного ему персонала. Тридцать восемь выпускников высших бухгалтерских курсов неизвестной ему частной московской Академии усовершенствования финансовых и банковских работников готовили под его руководством необходимую документацию по каждой из фирм. Лев жаловался, что если работа будет ползти такими же темпами, как последние две недели, вряд ли удастся её закончить к июню 2001 года, как планируется.

Кроме виллы в Лазаревском, Лев получил трехэтажное старинное здание на Красноармейской улице в Сочи, перестроенное по последнему слову архитектурной техники и дизайна в офисное помещение, напичканное оргтехникой. Чудо-техникой, как говорил Лев Ольге. Компьютерные мониторы, все до единого, были на жидких кристаллах… На втором и третьем этажах размещались зимние сады, где среди пальм, кактусов, искусственных водопадов и каменистых горок проводились совещания и семинары.

Тридцать восемь человек просиживали за работой по восемнадцать часов с перерывами каждые два часа на двадцать минут. В эти двадцать минут полагалось посетить два места — туалет и спортивный зал, где сотрудники разминались, отрабатывая приемы боевого единоборства. Пять раз в день прерывались и для намаза. Однако молитва считалась факультативной. Некоторые носили крестики.

Ольга чувствовала, какую ответственность взвалил на себя Лев. В сущности, он спасал какой-то родовой или племенной строй, закосневший на юге России. Пытался вживить его во что-то, этим племенам и родам совершенно, возможно, ненужное. Опасно рвал изоляцию вокруг полутора сотен состояний, принадлежавших семьям, которые сумели их заполучить, но не знали, как сохранить на будущее. Богатства и новый стиль потребления поставили их лицом к лицу с международными банками, расчетные правила которых не стыковались с древними «понятиями» новых людей и новой администрации Северного Кавказа и юга России. Люди из джунглей «серого» и «черного» нала искренне полагали, что счет в заграничных банках, как и дома в российских, — вроде мешка с ракушками, которыми принято расплачиваться внутри племени и рода. В Цюрихе, скажем, удостоверения инвалидов, ветеранов войны или труда, депутатские корочки, дипломатические паспорта с гербами Калмыкии или Адыгеи и прочие бумаги в этом духе оказались никчемными, пачки долларов впечатляли лишь барменов и прихлебательниц, золотая цепь вокруг шеи оборачивалась клеймом, а оружие накликало беду. Приходилось нанимать каких-то консультантов, юристов… Деньги на заграничных лужайках превращались в необъезженных скакунов.

Знакомство с личными делами выпускников финансовой академии расстроило Севастьянова. Чтобы вырастить будущих «спасателей» новых состояний, Хаджи-Хизир Бисултанов, кадровик холдинга «Гуниб», посылал на учебу недоучившихся курсантов высшей школы государственной безопасности Республики Ичкерия, прекратившей существование пять лет назад. Дабы не обижать их «альма-матер», Лев на первом же совещании с новоприбывшими клерками произнес обличительную речь в адрес родственной организации. Сказал, что бывшие сотрудники бывшего КГБ, взявшие под контроль российский бизнес, в сущности, полуграмотны. Они знают, как собирать поборы, а едва дело доходит до банков и финансов, пасуют. Ясачное племя. Племя, у которого сгнивает накопленное добро. Более шестидесяти тысяч счетов «красных директоров» за рубежом блокированы. Вывезенная с глупой радостью пожива канула в «Бермудском треугольнике»…

Вопрос после выступления задали только один: о национальной принадлежности банка с таким красивым названием.

Севастьяновы всегда обедали вместе. За своим кабинетом на Красноармейской Лев располагал двухкомнатной квартирой, на кухне которой распоряжалась молчаливая родственница Заиры.