Голгофа

— Что вы, Нина Ивановна! Самих–то хозяев тут нет. Никто из них не живет. Здесь у них старушки да старики, да тети, дяди, племянники. Сами они в России продолжают резвиться. Ползают по телу русского Ивана, кровь сосут. Народец этот до тех пор там ползать будет, пока правительство ихнее. И банки у них в руках, газеты, телевидение. А здесь у них линия траншей для отступления, гнезда, в которые они капитал вкладывают. Вон три дворца — это короли чугунные, а вон целая линия особняков — принцы алюминиевые. Представляете, что такое — владеть алюминием? Его производство только в нашей стране налажено, весь–то мир у нас его на коленях выпрашивал, потому как выработать его можно при наличии большого количества электроэнергии. Например, построили в Таджикистане на реке Нурек каскад гигантских электростанций и, чтобы в горах не ставить высоковольтных линий передач, там же рядом воздвигли исполинский алюминиевый завод. И этот завод ухнул в карман какого–нибудь Кахи. Распоряжаться–то ведь всем имуществом России поручили рыжему таракану Чубайсу, мамеле которого спокойно проживает в Израиле. А нефть, а газ, алмазы! Вчера по радио сообщили, что Архангельск замерзает без газа, — отключили его птенцы вашего Вяхирева. А сам Вяхирев в эти дни в Израиле был, для них подачу российского газа налаживал.

Николай с силой закрыл капот, и они поехали. Мимо проплывали ядовито–зеленые особняки, но Николай Амвросьевич о них ничего не рассказывал. Он, видимо, расстроился и говорить об этом больше не хотел. Но вдруг одушевился, продолжал:

— Вы, верно, думаете: а что же ты–то — тоже ведь из той же породы? Да, из той и этого не скрываю. Я и сам из той сволочной семейки директоров предприятий, которые быстренько разобрались в обстановке и помогли евреям разрушить, а затем и растащить свои предприятия. Россию обрушили не одни только евреи, как склонны думать некоторые, и даже из здешних журналистов. Слишком много чести они приписывают этому племени. Евреи заползли наверх и оттуда дали сигналы, всего лишь сигналы. Помните, Горбачев, взобравшийся на кремлевскую вышку, крикнул: «Партия за власть не держится!» А ведь это была команда сдавать власть демократам. Или Ельцин в пьяном угаре прохрипел: «Берите суверенитета, сколько сможете!» А это сигнал на развал Империи. А ведь ни Горбачев, ни Ельцин не евреи. Они лишь сидели в кармане мирового еврейства. И великая рать предателей, сидевших в обкомах, райкомах партии, и весь директорский корпус, и генералитет… Не евреи они, нет, — они шабес–гои, прыгающие на нитке молодцов–евреев. Каждому из них показали жирный кусочек в несколько миллионов зелененьких, — вот как мне, — они и толкнули под откос свои заводы и тем самым растворили двери для товаров иностранных. Людям Запада дали работу, своих же выбросили на улицу. Сразу, в одно мгновение, народ стал нищим и голодным. Предательство это, Нина Ивановна! Свершилось на российской земле великое предательство. И нет нам прощения, и нет наказания, которое мы заслужили. Юриспруденция всего мира не знает размеров такого преступления, не знает она и меры наказания. Всех нас в топку бы паровоза бросить, как некогда бросили Сергея Лазо. Мы ведь тоже пламенные революционеры, которые под корень губят свое Отечество. Что же до евреев, они — вирус, поразивший Россию в двадцатом столетии. Заболела русская интеллигенция, а уж за ней и весь народ. Избегни мы нашествия в начале века евреев, нас бы, русских, в конце столетия был бы миллиард, а не сто пятьдесят миллионов, как теперь. Можно вообразить, каким бы могучим стало государство российское! Ну, да ладно: надоел я вам со своим скулежом, — в другой раз расскажу, как я мыслю соскоблить с себя мое собственное преступление. Вон там, за рощицей молодых голоногих эвкалиптов, открывается темно–красный корпус, это мой завод авторучек. Показать его вам хочу, а заодно и угощу вас местным бразильским кофе в моем кабинете. Не возражаете?..

Шли они по цехам, и Нина Ивановна, и Саша ничего тут не понимали. Обе они никогда не бывали на заводах, не могли сравнивать, а без сравнений и не могло у них составиться понятия обо всем, что они увидели. Одно бросалось в глаза: порядок во всем, чистота и множество сверкающих никелем деталей и частей. Станочки были игрушечные, располагались на железных столах, и за ними сидели мужчины и женщины в белых халатах и голубых фирменных шапочках. Они поворачивались к Бутенко и затем снова склонялись над станками. К одному из них подвел гостей хозяин, стал объяснять:

— Это прокатный стан для изготовления корпусов ручек; сооружение уникальное и выпускается всего лишь на нескольких заводах мира. Лучший стан изготовлялся в нашей стране — на Старокраматорском заводе, который теперь стоит из–за отсутствия у него заказов. Раньше стан такой был на моем заводе, но демократы быстренько его демонтировали и за смехотворно малую сумму отправили сюда, на край земли. Я бы тут ничего не сделал, если бы Сапфир и Шахт не дали мне в кредит пятнадцать миллионов долларов.