Голиаф

— Ты была первым членом этого экипажа, узнавшим, кто мой отец. Ты единственная, кто знает о моем письме от папы римского. Ты знаешь про меня все. — Он отвернулся. — И ты не могла рассказать мне об этом? Ты мой лучший друг — в каком-то смысле, я бы сказал, единственный — и ты мне не доверяешь.

— Алек, дело не в этом.

— Поэтому ты лжешь для развлечения? Извините, доктор Баск, у нас, похоже, заблудился шпик. — Алек покачал головой. — Я вижу, для тебя это так же естественно, как дышать?

— Ты думаешь, я здесь для того, чтобы развлекаться? — Дэрин подошла поближе к окну, кулаки у нее снова были сжаты. — Странновато, не правда ли? Ведь когда ты думал, что я мальчик, то говорил, что с моей стороны это чертовски отважно служить на этом корабле.

Алек опустил голову, вспоминая ту ночь, когда Дэрин рассказала ему о том, что произошло с ее отцом. Она задавалась вопросом, не безумие ли это, служить на корабле, полном водорода, как будто бы подсознательно ей хочется разделить отцовскую участь и погибнуть, как он.

Быть может, это было и отвагой и безумством. Она же девчонка, что с нее взять.

— Да, все гладко получается, — вздохнул Алек. — Ты воздухоплаватель, потому что им был твой отец. То есть если он действительно был твоим отцом.

Дэрин обожгла его взглядом:

— Конечно, он им был, дурачина. Сослуживцы моего брата знали, что у Джасперта есть сестра, поэтому мы придумали еще одну ветвь семьи. Только и всего.

— В твоей лжи есть определенная логика. — Сейчас, когда Алек вновь стал об этом размышлять, гнев разгорелся в нем с новой силой.

— Так что обо мне ты думала, что я спесивый, изнеженный зануда-принц, который тебя непременно выдаст.

— Не дури.

— Я видел твое лицо, когда нас в коридоре застукал мистер Баск. Ты думала, что тебе конец. Ты мне не доверяешь!

— Опять ты рассуждаешь как думмкопф, — укорила она его. — Я всего лишь опасалась, что он услышит наш спор. Мы выболтали достаточно, чтобы он сделал соответствующие выводы.

Алек прикинул, что мог расслышать мистер Баск; лучше бы ничего.

Дэрин подтянула стул и села напротив:

— Я знаю, Алек, что мой секрет ты будешь держать в тайне.

— Как и ты мой, — холодно откликнулся он.

— Всегда.

— Так почему ты мне о нем не рассказала?

Она глубоко вздохнула и положила ладони на столешницу. Потом все время глядела на них, пока говорила.

— Я уже готова была сказать однажды, когда ты первый раз оказался на борту — когда ты подумал, что я могу получить на всю катушку за то, что тебя укрываю. Только, видишь ли, девчонку они бы повесить не смогли.

Алек кивнул, хотя и сомневался, что так бы и было. Измена есть измена, тем более государственная.

Невероятно, но придется признать, что эта девчонка ради него совершила измену. Она сражалась с ним бок о бок, учила его хлестко ругаться на английском, обучала метать ножи. Она спасла ему жизнь, но при этом неизменно лгала о том, кто она на самом деле.

— Когда мы были в Стамбуле, — продолжала Дэрин, — и я думала, что мы никогда уже больше не вернемся к своим, я много раз пыталась набраться смелости и признаться. И всего неделю назад в птичнике, после того как Ньюкирк упомянул моего дядьку, я чуть тебе все не выложила. Но я не хотела… между нами все рушить.

— Рушить, все? Что ты имеешь в виду?

Она невесело покачала головой:

— Да так, ничего.

— Нет, видно, что-то есть.

Она глотнула, сняв руки со столешницы, как будто резкость его тона могла ее напугать. А ведь Дилан Шарп не боялся ничего, кроме, пожалуй, огня.

— Скажи мне, Дэрин.

Произносить ее имя вслух было как-то непривычно.

— Я боялась, что тебе будет слишком тяжело.

— В смысле, что я неженка, принц на горошине? Что моя чувствительная гордость будет уязвлена тем, что какая-то там девчонка умеет вязать узлы лучше, чем я?

— Нет! Такое мог, вероятно, подумать Фольгер, но не я.

Алек сощурил глаза, вновь чувствуя растущий гнев. Среди всех нынешних перипетий и раздумий он совсем забыл, что Дэрин находится в размолвке с Фольгером. Теперь все становится так очевидно…

— Почему он мне ничего не рассказывал?

— Он не хотел тебя удручать.

— Снова ложь! — Алек встал. — Я все теперь вижу. Вот почему ты помогла нам с побегом и почему хранила мои секреты. Не потому, что ты мой друг. А потому, что Фольгер все это время тебя шантажировал!

— Нет, Алек. Я делала все это потому, что ты мне друг и союзник.

Алек лишь тряхнул головой:

— Как, ну как я могу быть в этом уверенным? Ведь ты мне только и делала, что лгала!

Долгое время Дэрин не отвечала, пристально глядя на него через стол. По ее щекам серебристыми капельками катились слезы, а сама она сидела, застыв как статуя.

Алек принялся расхаживать по каюте:

— Так вот почему Фольгер ничего мне не говорил. Он хотел этим держать тебя на поводке. А ты все делала так, чтобы себя защитить!

— Алек, Алек, — тихо сказала она. — Фольгер, может, и пытался меня шантажировать, но я была твоим другом еще задолго до того, как он узнал мой секрет.

— Как я могу тебе поверить?

— Ведь Фольгера не было с нами в Стамбуле. Или ты думаешь, что я спрыгнула с корабля и примкнула к той твоей драной революции из-за него?