Голландия и голландцы. О чем молчат путеводители

— Не переживай, рыбка, — говорит кардинал, гладя ей прическу, — се ne sont que des Gueux.

То есть не о чем тут волноваться, это просто бродяги. Не стоило бы приводить французскую цитату, но это обидное словцо «Gueux» — «Гё», бродяги, дошло каким-то образом до голландцев, и они, подняв впоследствии восстание, стали именовать себя «гёзы».

И конечно, такая негибкая политика со стороны испанцев толкала все больше людей в объятия лютеранства и кальвинизма. В 1568 году разразился так называемый статуйный бунт — кальвинисты врывались в церкви и вдребезги разбивали драгоценные статуи: с их точки зрения, католики были идолопоклонниками, что, как известно, противоречит заповедям Господним («Не сотвори себе кумира»).

— Ах так, — сказал Филипп, когда запыхавшийся гонец сообщил ему за ужином неприятное известие и развязал салфетку. — Ну они у меня попляшут.

И с этими словами он смещает эту глуповатую и, наверное, более или менее добродушную Маргариту Пармскую и назначает на ее место свирепого герцога и генерала Альбу.

А надо сказать, что в это время наместником Филиппа в самой богатой провинции Нидерландов — Голландии с ее главным городом Амстердамом — служил некто Вильгельм, герцог Нассау. Нассау — это было такое сравнительно небольшое герцогство в Германии со столицей Висбаден. Этот самый Вильгельм был довольно богатым человеком, в частности ему еще принадлежали ряд земель в Нидерландах, а также герцогство Оранж в Южной Франции. Благодаря этому герцогству у Вильгельма было и другое прозвище, под которым он нам известен лучше, а именно Вильгельм Оранский.

Вильгельм, так же как и герцог Альба, был в свое время генералом в армии Карла V, и, поскольку для полуголландца Карла он был ближе, чем надменный испанец Альба, король осыпал его всякими милостями, которыми то и дело забывал осыпать Альбу. И тот, говорят, страшно ревновал и, как рассказывают, не раз говорил своим друзьям: «Ну, дескать, попадись мне только этот Вильгельм на узкой дорожке!»

И когда генерал Альба стал наместником Филиппа во всех Нидерландах, то есть прямым начальником Вильгельма Оранского, наш герцог быстро сообразил, что ничего хорошего ему ждать не приходится, и, побросав все, сбежал в свое герцогство Нассау.

А Альба начал свое правление с того, что в том же 1568 году отрубил головы графам Эгмонту и ван Хоорну, обвинив их в том, что это они устроили разгром церквей, хотя истории об этом неизвестно. Во всяком случае, Гёте написал об этом трагическом событии специальную драму, а Бетховен эту драму увековечил в увертюре «Эгмонт». Наверное, этот самый Эгмонт был действительно яркой фигурой и, судя по имени, в котором слышатся и амуры и аморалка (Ламораль!), любимцем женщин.

А герцог Альба, чтобы и другим неповадно было, вместо того чтобы облегчить налоги, ввел новые.

Мало этого, он учредил специальный Суд по делам мятежей — своего рода ревтрибунал, который всех подряд приговаривал, в духе времени, к сожжению на костре. Многие горожане, и не только горожане, справедливо опасавшиеся за свою жизнь, погрузились на корабли и ушли в море, чтобы добывать себе средства на пропитание вольным пиратским промыслом. Впоследствии они получили название «морские гёзы».

А Вильгельм Оранский, который никак не мог примириться с потерей своих немалых нидерландских владений, вместе со своим братом начал собирать две армии. Военные расходы оказались больше, чем он предполагал, так что ему пришлось продать даже столовое серебро. И мы легко можем себе представить, что это было за серебро и сколько его было, если денег от его продажи хватило на вооружение целой армии.

Впрочем, полководческими успехами Оранский не мог особенно похвастаться — обе армии, вышедшие в поход против испанцев, оказались разбитыми. Но, как говорится, нет худа без добра — постоянно растущая армия гёзов, как морских, так и сухопутных, в знак одобрения военных попыток Вильгельма объявила его своим наместником вместо герцога Альбы.

Время шло, и движение гёзов становилось все более раздражающим для Альбы. В их руках находились отдельные города, а в 1572 году морские гёзы штурмовали и захватили город Брилле.

Здесь чаша терпения Альбы переполнилась, он двинул войска на город Алкмаар и осадил его.

И тут голландцы продемонстрировали свое умение извлекать выгоду из всего, даже из тех географических неудобств, которыми так щедро наградила их природа. Они, недолго думая, под покровом ночи прокопали дыру в окружающей Алкмаар дамбе. В результате испанскую армию просто смыло, как если бы кто-то дернул за цепочку в туалете.

— Ах так, — сказал Альба, — ну погодите же.

Он двинулся на город Лейден и тоже его осадил, на этот раз выбрав позицию для своих войск более осмотрительно.

Тут дело было посерьезнее. Альба не торопился брать город — он терпеливо ждал, когда голод и болезни сделают свое дело и город сам упадет к нему в руки, как спелое яблоко.

Лейден умирал от голода. Альберт всегда рассказывает об этих событиях со слезами на глазах.