Голландские розы

Известная банька находится в семидесяти километрах от мегаполиса, в маленькой деревне, где у наших родителей дача. Мой свёкор строил её сам на месте старого дедовского дома, и в последнее время совсем туда перебрался. Дистанция от работы до дома давалась ему легко, в офис он приезжал быстрее, чем некоторые из его сотрудников, потому что на трассе пробок не было, а машинка позволяла получить удовольствие.

Мы вырвались из города, за спиной у нас тянулся поток машин, и всем хотелось разогнаться и рвануть от мегаполиса к чертям собачьим, но впереди висели камеры. Все знали, где они висят, и временно держали законные сто двадцать.

– А у меня глубокий деппер! – я объявила, чтобы не уснуть. – Сегодня стресс снимала. Дай думаю, приобрету себе какую-нибудь дрянь…

Я не вытерпела, достала из пакета новое бельё и развесила лифчик. Золотые нити по красному шёлку, я сама была в шоке, до такого меня весенняя тоска ещё не доводила.

Любезный папочка взглянул одним глазком и усмехнулся:

– Как хохлома!

– Какая хохлома! Весенняя коллекция! Я даже не хочу вам говорить, сколько это стоит.

Он ничего не понимал в женском белье, но приценился.

– Неужели тыщу?

– Ха! – я ему ответила. Ну какую тыщу…

– И помогло тебе?

– Нет, – я спрятала обновки обратно в пакеты. – Меня уже ничего не спасёт.

– А что ж такое?

– Как что? У нас же с вами день рождения! Вы что, забыли?

– Да, если честно… – сказал он. – Сейчас мне не до этого.

У нас с любезным папочкой именины идут друг за другом, и сразу же после 8 Марта. Поэтому временами бывает не просто собрать перегулявших друзей. А в этом году у меня и вовсе не было никакого желания веселиться.

– Тридцать пять свечек? Втыкать в один торт? Что-то не хочется. Не представляю, что дальше будет…

– Дальше будет тридцать шесть свечек, потом тридцать семь…

– А вы? – я спросила. – Как у вас наст-роеньице?

– Да, ничего… – он призадумался, – я думал, будет хуже.

«Думал, хуже» – это он про работу. Мой свёкор много лет рулил одной конторой под французским флагом. Работать топ-менеджером в международной корпорации было круто, но вдруг в один прекрасный момент, а точнее около месяца назад, оказалось, что европейская уния – вещь ненадежная. Когда в Париже узнали, что русский директор взял коммерческим своёго зятя, это сразу же, как говорят обозреватели, повлекло за собой незамедлительную реакцию.

– Что там ваши французы? – я об этом как раз и спросила.

– Французы… А что французы? Говорят, что мы нарушаем корпоративную этику. По их законам, я не должен был ставить родственника на ключевой пост.

– Но почему? – Я в этих штучках не очень разбираюсь.

– Потому что, прелесть моя, это риск возникновения коррупционной схемы…

– Но вы же заработали им кучу денег? У вас же самый крутой филиал в России? Вы же даже Москву обошли…

– Вот, видимо, Москва-то и подсуетилась, – он усмехнулся, – есть там одна сучка… из Ростова…

– И что теперь?

– Да, ничего… Просят, чтобы в кратчайшие сроки я разобрался с конфликтом интересов…

Тут до меня наконец-то дошло.

– Должен остаться только один?

– Да, дорогая…

– Русланчика придётся увольнять, – решила я, – ну ничего… он у вас молодой, энергичный…

– Да ты знаешь, – замялся наш папочка, – я не уверен, что Русланчика.

– Что, правда?

– Я уже предложил назначить его на моё место, – он мне сообщил совершенно спокойно. – Сегодня приказ подписали.

– Всё ясно, – я зевнула, – Русланчик молодец у вас… На Канарах отдохнул, вернулся вовремя и с радостью приступит…

– Мельчаем, радость моя, – с укором произнес свёкор. – Как же мы все мельчаем…

– А вы? Вам на пенсию рано…

Он не ответил, откинулся в кресле, коварно прищурился и дал по газам.

– Смотри, – говорит, – сейчас покажу тебе класс.

Двести он набрал за секунду, меня пришпилило к сиденью, и закружилась голова. Машина летела, любезный папочка рулил с наглым пацанским выражением лица, и у меня внезапно тоже проснулись пионерские восторги.

– А-а-а-а-а-а-а! – завизжала я.

Он усмехнулся с гордостью:

– Ну, как твой деппер?

– Какой деппер? – я расхохоталась.

Скорость всегда опьяняет, как рюмка ледяной водки, и когда выжимаешь за двести, то на полном серьёзе кажется, что теперь тебе можно всё.

Мы пролетели по трассе, потом немножко сбавили и стали входить в поворот к своему району. Крутой вираж был пройден гладко.

– Впечатление? – спросил любезный папочка.

– Вставляет! – я ответила.

– Ещё? – он улыбнулся.

– Хочу!

Но счастье, как водится, длилось недолго. Как только мы свернули с трассы, нормальная дорога кончилась и начались все эти ямки, кочки… Залатанная полоса не доставляла такого удовольствия, как гладкое шоссе, и пыл пришлось умерить.

– Жалко… – вздохнула я, – не рассчитаны наши дороги на вашу машинку. По вам автобаны плачут!

– Да, дорогая… За эти годы ты стала вирту-озом… коварной лести.

Вышеозначенный дом стоял в чистом поле, и наш пейзаж, на сто процентов русский, непосвящённым людям мог бы показаться серым и унылым, особенно ранней весной.