Голландское господство в четырех частях света. XVI— XVIII века. Торговые войны в Европе, Индии, Южной Африке и Америке

У тех, кто эмигрировал в Голландию и Зеландию – а среди них было множество состоятельных и предприимчивых людей, – имелись родственные и деловые связи по всей Европе, от Балтики до Леванта, поскольку семьи, как правило, не эмигрировали все вместе, а рассеивались по разным регионам. Те, что осели в Италии и на Иберийском полуострове, волей-неволей остались в лоне католической церкви, но для них не составляло проблем сотрудничать со своими кузенами-кальвинистами или лютеранами Северных Нидерландов; точно так же иберийские евреи не обрывали связи со своими родственниками, «новыми христианами» – марранами[16], остававшимися в Португалии и Испании. Финансовые и деловые связи, пришедшие с этими эмигрантами в Амстердам, Мидделбург и другие голландские города, послужили огромным стимулом всей их торговой деятельности в целом, а Амстердама в особенности. Разумеется, подавляющее большинство тех тысяч эмигрантов из южных провинций составляли не состоятельные бюргеры, а представители среднего и трудящегося классов, среди которых было много как мелких торговцев, опытных мастеров и искусных ремесленников, так и простых, не обученных какому-либо мастерству работников. Текстильная промышленность в Лейдене, например, получила значительное развитие благодаря притоку нового капитала и рабочей силы с юга.

И хотя много голландских городов извлекли пользу от обретения этих финансовых и людских ресурсов, на Амстердаме это отразилось заметнее всего. Между 1585 и 1622 гг. население города возросло примерно до 75 тысяч человек, а в последний, 1622 г. из общего числа 105 тысяч жителей треть составляли эмигранты из Южных Нидерландов или их потомки в первом поколении. Один из таких недавно прибывших в 1594 г. написал, с простительным в данном случае преувеличением: «Это сам Антверпен, превратившийся в Амстердам». На другой фактор роста финансовых ресурсов Амстердама указала американский историк Вайолет Барбур. Она напоминает нам, что в Голландии – или, если уж на то пошло, во всех остальных Северных Нидерландах – имелось мало земли, которой можно было владеть, а та, что была, продавалась или сдавалась в аренду по крайне высоким ценам, и сделки облагались серьезным налогом. Вследствие этого многие люди с ограниченными средствами, которые в других странах могли бы стремиться купить или арендовать фермы или небольшие земельные участки, вкладывали свои сбережения в покупку доли в кораблях, в рыболовство или краткосрочные торговые рейсы, в мелиорацию земель, а позднее в муниципальные или провинциальные займы. Быстрый рост Амстердама как центра международной торговли отразился в издании – начиная с 1585 г. – еженедельного прейскуранта цен на товары, что в Лондоне начали делать только 80 лет спустя. Можно также отметить, что в 1609 г. в Амстердаме был основан валютный банк, а в 1614 г. кредитный.

Отчасти благодаря торговой сети фламандских и валлонских купцов в портах Иберии и Средиземноморья за последнюю декаду XVI в. голландцы смогли развернуть свое и без того процветавшее фрахтовое дело до беспрецедентных размеров. Пять следовавших один за другим неурожайных лет в Южной Европе (1586–1590) предоставили им возможность захватить и удерживать новые рынки за пределами Гибралтарского пролива. И хотя до 1585 г. их корабли были редкими гостями в портах Средиземноморья и Леванта, 20 лет спустя торговля здесь уступала в значимости лишь торговле на Балтике, с которой, кстати, купцы Антверпена были тесно связаны еще до падения их города. Языковые, родственные и деловые связи оказались прочнее – по крайней мере, на какое-то время – религиозных и политических. Например, в Ливорно местные фламандские торговцы одновременно представляли режим и Гааги, и Брюсселя. Корнелис Хата, первый дипломатический представитель Голландии в Блистательной Порте (султанской Турции), в 1616 г. утверждал, что все агенты голландских компаний в Леванте по происхождению являлись выходцами из Брабанта и подданными эрцгерцогов, правивших «послушными провинциями» от имени испанской короны. Другим фактором ускоренного расширения голландской морской торговли в 1500-х гг. стала разработка и постройка более эффективных торговых судов, fluit. Эти «флейты», или «летучие корабли», как прозвали их англичане, управлялись относительно небольшими командами, перевозили значительный груз, были вооружены небольшим количеством орудий – а то и вовсе обходились без них – и могли быть построены задешево и в больших количествах. (Некоторым образом их можно считать прообразами «Либерти» – транспортных судов времен Второй мировой войны для обеспечения массовых военных перевозок.)