Голливуд

– Не спорю. Но меня сверлила мысль о ее миллионах, и оттого письма делались нежнее и нежнее. До крайности.

– Выпей-ка, – сказал я, наливая ему в стакан.

– И вот наконец она приглашает меня в гости. Я нежданно-негаданно оказываюсь в снегах России.

– В снегах России, значит…

– Я снял номер, который КГБ наверняка нашпиговал «жучками». В том числе туалет. Им было слыхать, как мои какашки шлепаются на дно унитаза.

– Так и слышу этот звук.

– Не перебивай, слушайте дальше. Договариваюсь о свидании с дамой. Еду к ней. Стучу. Дверь открывается – на пороге прелестное создание. В жизни не видел такой красоты!

– Джон, умоляю…

– Увы, то была не моя корреспондентка, а переводчица.

– Джон, – спросила Сара, – признайся, сколько ты выпил до нас?

– Нисколько! Ни грамма! И говорю вам как на духу! Чистую правду! Ну вот, значит, вхожу в комнату, а там сидит старая карга, вся в черном, без зубов. Зато в бородавках. Подхожу, кланяюсь. Беру ее руку, закрываю глаза и целую. Переводчица садится в кресло, наблюдает. Я к ней поворачиваюсь и говорю: «Мне хотелось бы поговорить с вами наедине». Она что-то говорит старухе. Та смотрит на меня и что-то отвечает. Девушка переводит: «Метра сказала, что хочет побыть с вами вдвоем. Но в церкви. Метра очень набожная».

«Я влюблен в вас», – говорю я девушке. Они опять переговариваются, девушка переводит: «Метра говорит, что любовь возможна, но сначала вам следует пойти с ней в церковь». Я киваю в знак согласия, старуха медленно встает с кресла, и мы уходим, оставляя прекрасную переводчицу…

– Нет, эта шутка, пожалуй, тянет на «Оскара», – сказал я.

– Потерпи. Я все-таки рассказываю о том, как выбивал деньги под твой будущий сценарий.

– Прости бога ради, Джон, я весь внимание.

– Ну вот, приходим в церковь, опускаемся на колени. Я неверующий. Стоим на коленях, молчим. Потом она дергает меня за руку. Поднимаемся, идем к алтарю. Перед ним полно свечей. Какие горят, какие нет. Мы зажигаем негорящие. Она от этого возбуждается. Губы дрожат, в уголках рта пена. Слюна стекает, исчезает в морщинах. Нет, я старость уважаю! Но иногда она отвратительна.

– А по-моему, чем меньше мыслей, тем моложавей вид.

– Вряд ли эта старуха изнуряла себя думами… Ну так вот, возжигание свечей сильно ее возбудило. Она стиснула мне руку – в этой дьяволице оказалось столько силищи! – и потянула к распятию.

– Та-ак…

– Тут она меня отпустила, хлопнулась на колени и стала лобзать ноги Христа. Все их исслюнявила. Впала в раж. Затряслась вся. Потом поднялась, взяла меня за руку и указала на то место, которое только что целовала. Я улыбнулся. Она опять показывает. Я опять улыбаюсь. Тут она меня сграбастала и давай пихать на пол. Черт, думаю, ни хрена себе, вот попал, но вспоминаю про восемьдесят миллионов, бухаюсь на колени и целую ноги Спасителя. Они там, в России, их не вытирают. Слюна Метры, пыль – в общем, мне стоило немалых сил себя превозмочь. Метра опять меня сграбастала и потащила туда, где стоял народ. Мы снова опустились на колени. И вдруг она обхватывает меня руками и прижимается ртом к моим губам. Повторяю, я против старости ничего не имею, но это было все равно что целовать канализационный сток. Я отпрянул. Меня будто под дых ударили. Я отвернулся и сблевнул. Мы вместе покинули церковь. Я проводил ее до дому, купил бутылку водки и вернулся к себе в номер.

– Знаешь, если бы я такое написал в сценарии, мне бы дали пинка под зад.

– Ясное дело. Но это еще не все. За водкой я все обдумал и решил не отступать. Старуха, судя по всему, не в своем уме. Только безумец стал бы целоваться в церкви, правда? Разве что при венчании. А что, если…

– Поцеловался – можно и жениться? – догадался я.

– Так или иначе, сперва надо было убедиться в реальности восьмидесяти миллионов. Усидев бутылку, я принялся за длинное любовное письмо Метре, держа в уме переводчицу. И где-то между жарких любовных строк ввернул фразу о том, что хочу-де снять кино о нас двоих и что краем уха слыхал о ее швейцарских денежках. Но это, мол, конечно, никакого отношения к моему появлению не имеет, хотя у меня и нет никаких средств. Просто мне ужас как хотелось воплотить на экране нашу любовь, чтобы о ней узнал весь мир.

– И все это ради того, чтобы добыть денег на постановку сценария, про который Хэнк даже не подозревал? – осведомилась Сара.

– Точно так.

– Ты спятил, – сказал я.

– Возможно. Тем не менее старая дама получила мое письмо и согласилась поехать со мной в Швейцарию забрать деньги из банка. Мы стали готовиться к отъезду. Совершили еще две совместные прогулки – поцеловать ноги Христу, возжечь свечи и облобызаться… А потом мне позвонил мой агент. Женщину, что хранила деньги в швейцарском банке, звали точно так же, как и мою старуху, и возраст у нее был такой же, только родилась она в другом месте и от других родителей. Вот такое идиотское совпадение. Я сел в лужу. Деньги пришлось выслеживать сызнова.

– Нет повести печальнее на свете, – сказал я.

– И каждое слово в ней – сущая правда, – сказал Джон.

– Что же заставляет тебя терпеть такие муки из-за какой-то киношки? – спросила Сара.