Голливуд истекает кровью (ЛП)

— Мне это понравилось, — прошептала она, как будто произнесение этих слов громче означало бы ее осуждение.

У меня было предчувствие, о чем она говорила, но я хотел, чтобы она подтвердила. Сказать это вслух. За себя и за меня.

— Какая часть?

Медленно моргая, она покачала головой.

— Твоя рука на моем горле. Мой оргазм был интенсивным. Сумасшедшим, но очень насыщенным.

— Рад, что тебе все очень понравилось.

Отодвинувшись от нее, я со странным чувством удовлетворения наблюдал, как моя сперма капала из ее киски. Я побрел в ванную. Мгновение спустя она присоединилась ко мне, все еще не приведя себя в порядок. При этом виде мой пульс громко застучал.

Обнаженная и преисполненная уверенности, она приблизилась. Легкое прикосновение ее рук пробежало по моей спине. Я автоматически напрягся. Я знал, что она и раньше ощущала неровность кожи, но теперь она исследовала ее глубже.

— Что случилось? — спросила она с любопытством.

— Ничего.

Ничего особенного. Просто моему отцу доставляло удовольствие сдирать с меня кожу, даже не в наказание. Под любым предлогом, иногда даже не нуждаясь в причине. Годы такого лечения в его руках оставили у меня множество шрамов, которые он никогда не позволял медицинским работникам зашивать обратно.

Разорванная плоть давала ему возможность создавать еще большие уродства, зная, что она всегда оставалась бы там. Он намеренно оставил свой след навсегда.

Естественно, я скрыл это между несколькими долгими сидениями на столе татуировщика, охватив всю верхнюю часть моего тела. Я не хотел, чтобы это напоминание было на виду у других людей. Достаточно того, что это жило в моем сознании. Люди не могли воспользоваться тем, чего не знали.

— Эта боль, сынок, — это слабость, покидающая твое тело. Скоро ты не почувствуешь, когда из этих ран течет твоя кровь.

Он был прав. Я чувствовал физическую боль, не такую, как раньше. Боль была приглушенной.

— Ладно… — она замолчала.

Развернув тканевую повязку на руке, я стоял, наблюдая за каждым ее движением в зеркале.

— Давай снимем это. Сквозь нее сочится кровь. Полагаю, тебе нужно ее поменять или что-то в этом роде.

Или что-то в этом роде. Возможно, я порвал несколько швов из-за напряженной работы. Я ни о чем не жалел.

Она зашипела, вытирая кровь, которая почти не текла из раны. Я повернул голову, чтобы посмотреть. Да, разошлись несколько.

— Что произошло? Это было недавно? — ее любознательность говорила о многом.

Ей было не все равно. Это было то, чего ты хотел, Рейн. Заставь ее влюбиться, заставь ее поверить. Желать меня. Возможно, любить меня. Это упростило все.

— Огнестрельное ранение. Кому-то неожиданно представился шанс ударить меня.

Ее встревоженные глаза выпучились, а горло перехватило. Неужели она думала, что я сидел в своем кабинете и бездельничал? Вся моя империя была залита кровью.

— Аптечка первой помощи в том ящике, — указал я. — Ты сможешь меня подлатать?

Позволив ей направлять меня, я сел на сиденье унитаза. Ее руки порылись в наборе, отыскав упаковку нитей для зашивания с бабочками. Она убрала все вокруг и аккуратно расставила их по местам, зная, что, скорее всего, их вскоре пришлось бы заменить, потому что я не хотел никаких оправданий, чтобы не трахать Голливуд до тех пор, пока у нее не затряслись бы ноги при ходьбе.

— Хорошо, — я схватил набор и бросил его на туалетный столик из ее рук, когда она закончила. — Иди в душ.

Глава 21

Пэрис

Под навесом мне потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться. Я приглушила звук ладонью, моргая от естественного света, проникающего через окна от пола до потолка. Удивительно, но меня не отправили обратно в мою комнату после того, как мы прошли еще два раза, прежде чем я уснула. Этот мужчина знал, как доставить удовольствие женщине.

Повернув голову влево, я подумала, разбудил бы его тихий шорох. Я воспользовалась моментом, чтобы оценить его, пока он не мог словить меня на этом. Не то чтобы меня это действительно волновало, но наблюдение за кем-то, когда они не знали, давало вам возможность заглянуть в зазеркалье, увидеть их в другом свете — расслабленными, беззащитными. Длинные темные ресницы обрамляли его щеки; ресницы, которым безумно позавидовала бы любая женщина. Его застывшие черты не смягчались во сне, как будто он не привык по-настоящему расслабляться.

Шрамы и рассеченная кожа, которые я вчера ненадолго ощупала на его спине, покрытой татуировками, заинтриговали меня. По какой-то безумной причине мне захотелось нежно провести кончиками пальцев по каждому из них и впитать историю, стоящую за ними. Но он был пренебрежителен и быстро отметал любые разговоры о них. Ему было стыдно? И это огнестрельное ранение… Я сглотнула.