Голливуд истекает кровью

— У меня есть работа, которой я предана. Так что в твоих интересах позволить мне ускользнуть в темную ночь и притвориться, что я никогда сюда не заходила. Где бы это здесь ни было, — произнесла я приторно-сладким голосом, обводя комнату жестом.

— Я думаю, ты забываешь, что теперь ты пленница, — ответил он, подтверждая мои худшие опасения.

Он собирался держать меня здесь без возможности сбежать.

— Да. Насчет этого… — он поднял бровь, глядя на меня, когда я продолжил. — Я вроде как крупная сделка.

Я пожала плечами, потому что это была правда. Я не просто пускала дым себе в задницу.

Я была известной актрисой, известной широкой публике. Мое неявка и неожиданное исчезновение должны были вызвать переполох в СМИ и испортить мою личную жизнь, от чего я была совсем не в восторге. Совсем.

Он улыбнулся, но это была неприятная улыбка.

— Насчет этого… — он передразнил слова, которые я использовала, снисходительным тоном, что заставило меня ощетиниться, когда я прищурила на него взгляд. — Ты была зарегистрирована в реабилитационном центре из-за длительного злоупотребления алкоголем. Ты также поблагодарила своих фанатов за их постоянную поддержку и предупредила своего агента, чтобы он разобрался с последствиями для СМИ.

Он снова пожал плечами, как будто это ничего не значило. Это было не так. Кем он себя возомнил? Во-первых, он похитил меня и ясно дал понять, что меня держали бы здесь в обозримом будущем, без каких-либо объяснений того, кто он такой и что ему от меня нужно. Затем он пошел и принял решение относительно моей карьеры; то, ради чего я чертовски усердно работала. Самым печальным во всем этом было то, что концепция реабилитации была правдоподобной. Ярость стерла отчаянный страх, который я скрывала.

— Кто дал тебе гребаное разрешение диктовать мне жизнь, как будто это твое богом данное право? — я кипела.

Он холодно посмотрел на меня; клянусь, температура в комнате немного упала, но это было не из-за кондиционера.

— Ты профессиональна в том, что выкатываешься из клубов пьяной в стельку с другим мужчиной в сопровождении.

Нет, он этого не сделал.

О, круто. Теперь он пытался пристыдить меня за мой жизненный выбор. Акцент на моем, несмотря на то, что он уже совершил против меня несколько преступлений. Очевидно, для него было обычным повседневным делом рисковать тюремным заключением. Горшок, познакомься с гребаным чайником.

Я посмотрела на его левую руку, не заметив кольца на пальце. Каковы были шансы, что этот мужчина был девственником, ожидающим свадьбы? Хотя это не означало, что он им не был. Как бы то ни было, я не могла представить себе этого мужчину из тех, кто связан обязательствами с одной женщиной, что дало мне ответ, который я уже знала; он получал свое собственное удовольствие и, вероятно, купался в нем постоянно. И все же он критиковал меня.

— Полагаю, ты не женат, — протянула я, желая сделать ему замечание за его поведение.

— В этом предположении ты права.

— Итак… — я наклонила голову и ухмыльнулась. — Я делаю дикое предположение, что ты не воздерживаешься от сексуальных отношений с другими.

Взгляд, которым он одарил меня, подтвердил все это. Я открыла рот, но он оборвал меня.

— Я не выставляю свои личные отношения на всеобщее обозрение.

Нет, потому что у тебя, вероятно, есть все те пропавшие женщины, которых вы похитили до меня, связанные в разных комнатах и ожидающие своего хозяина.

Я усмехнулась, скрестив руки на груди.

— Ты хочешь золотую звезду? Платиновую медаль? Шквал аплодисментов?

Он отказался клюнуть на приманку. Подняв чашку, он сделал глоток горячего напитка. Что ж, он был дьяволом. Так что было совершенно логично, что обжигающая температура его не испугала.

— Ешь, — приказал он.

Я ела, но не потому, что он мне так сказал. Я была голодна, умирала с голоду, на самом деле. Итак, я насыпала ложкой фруктовый салат в свою тарелку, наслаждаясь им так, словно это был мой последний прием пищи. Никогда не знаешь, когда это случилось бы.

Я отказалась смотреть на пристальный взгляд, который, как я чувствовала, сверлил меня, когда отбросила шараду с едой, как сделал бы нормальный человек. Когда вы раньше испытывали голод в еде, никогда не зная, когда смогли бы поесть в следующий раз, естественным рефлексом становилось проглотить ее как можно быстрее. С годами я стала лучше, особенно на людях, где научилась замедлять свои пищевые привычки, даже когда у меня чесались руки ускорить процесс.

Покончив с едой, я отодвинула миску в сторону, взяла уже чуть теплый тост и, положив на него немного яичницы-болтуньи, тоже принялась за еду. Наконец, я сложила столовые приборы на пустую тарелку — у меня были кое-какие манеры поведения за столом — и откинулась на спинку стула с полным и довольным желудком.