Голливуд истекает кровью

Покончив с едой и кофе, я спрыгнула со стула. Когда я собиралась поставить тарелку в посудомоечную машину, откуда ни возьмись появилась горничная и забрала ее у меня из рук. Я стояла там, разминая свои теперь пустые руки с полуоткрытым ртом, прежде чем пришла в себя. Она прошлась по комнате, убирая тарелку и кружку Рейна. Я бросила на него равнодушный взгляд; мне не потребовалось много усилий, чтобы физически дойти до другой стороны этой кухни и загрузить посудомоечную машину.

Решив держать рот на замке и не оспаривать его права, я снова схватила ламинированную карту, решив совершить мини-экскурсию, чтобы еще немного ознакомиться с домом и территорией и, возможно, незаметно протестировать различные способы выбраться из этого места.

Прежде чем я успела уйти, его рука сжала мое предплечье. Я посмотрела вниз, в очередной раз восхищаясь татуировками на его коже. Потрясающая реалистичная роза выделялась на фоне обнаженной кожи на моей руке. Если бы у меня когда-нибудь возникло желание сделать татуировку, я бы попросила того же художника, к которому ходил этот мужчина. Кто бы это ни был, очевидно, он был художественно талантлив.

— Следуй за мной, — приказал он, выводя меня из комнаты и отпуская мою руку.

Моему телу не хватало тепла его прикосновений, его кожи на моей, но я отогнала эту мысль. Я ни за что не собиралась туда идти… наверное, нет. Может быть. Черт возьми.

— Поторопись, — потребовал он, решительно шагая вперед, оставляя меня следовать за собой.

Он излучал уверенность, подобающую человеку в костюме, но при этом был полуголым в тех спортивных штанах, которые рано отправили мою похотливую версию в могилу.

На что я ответила его требованием, ступая медленнее, чем когда-либо. Я даже сделала несколько голубиных шагов, вытянув руки для равновесия.

— Ты знаешь… — я пробормотала, чтобы заполнить гнетущую тишину.

Я продолжала следовать за ним, после того как он так любезно притормозил, чтобы я догнала его, понимая, что не следовала за ним, как собака на поводке. Я чуть было не похвалила его за то, что он хороший мальчик, но поняла, что это не прошло бы хорошо.

— Твое имя начинается на "Р", мое — на "П". Нам просто нужна буква "И" между этими буквами, и мы будем RIP. Покойся с миром.

Я фыркнула над собственной жалкой шуткой.

— Царствуй с миром, — пробормотала я, продолжая бессмысленную мысль.

Не в силах сдержать смех, который вырвался у меня, я остановилась. Держась за живот, я согнулась пополам и попыталась дышать, несмотря на хромоту. Царство и мир? Человек из мафии? Да, нет.

Через несколько мгновений я оправилась от того, что, скорее всего, было началом психического срыва, и выпрямилась. Я театрально махнула рукой, чтобы он снова взял инициативу в свои руки. Он покачал головой, прежде чем вышел в фойе и поднялся по парадной лестнице.

— Скорее Царствование в Париже, — заявил он.

Это была… шутка? Намек? Кто бы мог подумать? Я хихикнула, прежде чем заставила себя заткнуться.

Сама того не осознавая, он привел меня прямо в комнату, в которой я жила. Он неторопливо подошел к встроенному шкафу рядом с ванной и отодвинул дверцу в сторону. Я замерла, не веря своим ушам. Как долго я пробыла внизу, чтобы это было сделано так эффективно?

— Не за что, — саркастически сказал он, уходя и оставляя меня одну.

Повернувшись лицом к встроенному шкафу, я увидела, что он битком набит аккуратно развешанной одеждой. Полный всего, что мне могло понадобиться.

Ожидал ли он благодарности? Я подвела бы черту, сказав это в третий раз в течение часа. Ему вообще не пришлось бы покупать это, если бы он не держал меня надежно у себя дома. Шкаф, набитый одеждой? Достаточно, чтобы продержаться долгое время, а это означало, что он планировал держать меня здесь неопределенный срок.

Так что нет, я не была бы благодарна ему за то, что он снабдил меня новой одеждой, даже если бы часть меня хотела оценить дизайнерские этикетки, к которым у меня была слабость.

Прошло три дня, и мне стало скучно. Я покрутила большими пальцами, вздыхая в роскошной спальне, которая быстро стала моим личным пространством. Отсрочка приговора и клетка сплелись воедино.

Я чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что не находилась в своем личном пространстве, окруженная домашним комфортом. Не то чтобы то, где я остановилась, было ниже моего достоинства, но в глубине души я была домоседкой. Мне нужно было удалиться от большинства людей, чтобы полностью перевести дух и расслабиться, чего я здесь сделать не смогла бы. Я знала, что были глубинные причины моего присутствия в этом доме, но они еще не стали очевидны.

Я была полна решимости выяснить эту причину до того, как покинула бы эту крепость, иначе он отправился бы прямо за мной, скорее всего, прислав еще и своих охранников. Причина, очевидно, была не в деньгах. Я бы не приняла его за одержимого сталкера.