Голливудская Грязь (ЛП)

— Насчёт Коула Мастена. Джеффа беспокоит, что он применил насилие. Поэтому не хочет, чтобы он появлялся в нашем городе. Ему уже позвонили несколько избирателей.

— Избиратели? — морщинка стала глубже, и я подавила улыбку.

— Это выборная должность. Должность шерифа, я имею в виду. Голоса – это самое главное, особенно в год выборов.

— Я так понимаю, выборы в этом году.

— Точно.

— Разумеется, именно в этом, — застонал он. — Я беспокоился о многих вещах, но то, что Коул Мастен станет угрозой для горожан никогда не была одной из них.

— Шериф не столько беспокоится о безопасности горожан, сколько о… — я отодвинулась от стойки и приняла другую позу.

— О чём? — его рука сжала стакан с чаем, и я мысленно его поторопила.

— Ну, — пожала я плечами. — Мы носим с собой оружие. Мы ценим нашу личную безопасность. Думаю, он немного обеспокоен тем, что твоего золотого мальчика из Калифорнии могут застрелить.

Стакан с чаем застыл на полпути к губам Бена. Он выдавил из себя смешок, затем осторожно улыбнулся.

— Ты шутишь.

— Я определённо не шучу.

— Нельзя застрелить Коула Мастена. Никто не стреляет в такого, как Коул Мастен, — он встал, как будто собирался защитить Коула собой, дно стакана с чаем стукнулось о стол, и брызги выплеснулись наружу. Вот чёрт.

— Ну, разумеется, до тех пор, пока он не начнёт тут за всеми таскаться, причиняя боль людям. Но ты, возможно, захочешь с ним поболтать. Дай ему знать, что эти деревенские придурки вооружены.

— Никто не может просто так «поболтать» с Коулом. Чтобы добраться до него, нужно пройти через его многочисленное окружение.

— Ну, тогда, — махнул рукой Бен. — Расскажи всё этим людям.

Бен уставился на меня, на его челюсти задёргались желваки.

— Хочешь поужинать? — наконец спросила я. — Я пожарю сома.

— Да, — слово слетело с его губ ещё до того, как я сказала, что собираюсь приготовить. Я повернулась к холодильнику, и тут же возобновился бешеный ритм бега его пальцев по клавишам. Бедняжка. Клянусь, глядя на то, как он набрасывается на еду, понятно, что до приезда в Куинси его вряд ли хорошо кормили.

ГЛАВА 14

Когда ты проводишь вместе с кем-то половину десятилетия своей жизни, разрыв отношений должен происходить лично. Лицом к лицу, вместе. Со словами, произнесёнными губами, которые ты целовал, со слезами, льющимися по щекам. Разговор не должен быть лёгким; он должен быть болезненным и честным; он должен занять часы, а не минуты; должен проходить с рыданиями, криками и обсуждениями, но быть содержательным. Это не импульсивное принятие решения. Не обычный и примитивный акт передачи незнакомцем конверта с юридическими документами.

Дверь открылась, когда Коул занимался внизу в тренажёрном зале, лежа на спине с вытянутыми вверх руками, заканчивая третий подход. Он впился взглядом в потолок и отрабатывал последние упражнения, дыхание вырывалось при каждом жиме вверх, в то время как его мысли крутились вокруг одного – что он скажет, и как он это скажет. Извинения, вот на чём он зациклился. Необходимы ли извинения, когда он избил того, с кем она трахалась? Проблемой было то, что они не просто трахались. Трахаться не позволительно, но вполне понятно: животная потребность одного тела спариваться с другим, бурлящий в венах выработанный за миллионы лет инстинкт выживания, жаждущий продолжения рода. Вопрос заключался в том, что это был не просто секс. Это были отношения, роман. Коул слышал, как она говорила этому придурку, что любит его. Вот в чём была проблема. И даже сто подходов не решат проблему. Он закрепил штангу на стойке и сел. Его голая грудь тяжело вздымалась, Коул посмотрел прямо и был сильно удивлён, увидев в дверях мужчину. Как бы там ни было, это не Надия. Все его размышления о том, что сказать, оказались напрасны.

— Что ещё? — выкрикнул он, и его голос эхом отозвался в огромном помещении.

— Я из «Бенфорд, Кастерс, и Саннерберг», мистер Мастен, — слишком много имен в одном коротком предложении. Коул осторожно вытер лоб и увидел своего помощника, с напряжённым лицом стоявшего позади мужчины.

— И?

— Я только завёз вот это, — он протянул белоснежный пакет с надписью на обложке «КОУЛ МАСТЕН», как будто там она была изначально, и в этом достаточно толстом конверте могла поместиться сотня головных болей. Судебный иск. Наверное, от урода режиссёра. Он был удивлён, что это заняло так много времени. С той ночи прошло почти четыре дня. Коул кивнул Джастину, и его помощник бросился вперёд.

— Я возьму это.

— Нам нужна Ваша подпись, Мистер Мастен, — сказал незнакомец.

Коул взял протянутый ему блокнот и ручку, рука была влажной, когда он сжимал инструмент, подпись в нижней части квитанции вышла кривой. Он отдал блокнот, игнорируя слова благодарности мужчины. Откинувшись на скамью, он обхватил руками гриф штанги и впился в него ладонями.

— Ты не собираешься его открывать? — заговорил Джастин, стоя в дверном проёме.

Коул не повернул головы, не отвёл взгляда от потолка.

— Пусть этим занимается Тони. И всё уладит с этим уродом.

— Бумаги от Надии.