Голливудский участок

Именно одна из этих девочек два года назад разрушила не такую уж счастливую семью Нейта Вайса, когда его тогдашняя жена, Рози, заподозрила неладное: каждый раз, когда телефон звонил один раз и замолкал, Нейт на некоторое время исчезал. Рози стала записывать дату и время одиночных звонков, а потом сравнила их со счетами за сотовый телефон мужа. И точно: Нейт звонил по одним и тем же двум номерам сразу после того, как раздавался одиночный звонок. Возможно, у той потаскушки было два сотовых телефона или два домашних номера, а простофиля Нейт думал, что с помощью двух разных номеров сможет одурачить Рози, если у нее возникнут подозрения.

Рози Вайс ждала благоприятного момента, и в один холодный зимний вечер Нейт вернулся с работы домой на рассвете, сказав, что выбился из сил, помогая в сверхурочное время охотиться на опасного взломщика в Лорел-Каньоне. «Ну конечно, взломщика чужих спален», — подумала Рози. И немного повозилась в машине Нейта, пока он спал, а потом занялась обычными делами.

На следующий день на работе Нейт сидел на инструктаже и слушал монотонный голос лейтенанта, объяснявшего, что по соглашению с министерством юстиции, которому подчинялось УПЛА, экипажам, работающим в испаноговорящих районах, полагалось сдавать оперативные отчеты о белых нарушителях закона, даже если таковых не было.

Копы, работавшие в афроамериканских районах и латиноамериканских баррио, сделали то, что делали всегда: придумывали белых подозреваемых мужского пола и заносили их в оперативные отчеты, которые не содержали ни фамилий, ни дат рождения, а следовательно, этих правонарушителей невозможно было отследить. Таким образом, множество опросов на месте происшествия, относящихся к белым лицам мужского пола, убеждало пришлых проверяющих, что копам несвойственны расовые предрассудки. В одном городском участке ночных прохожих белой расы стали останавливать в три раза чаще — на бумаге, — но никто никогда не видел ни одного белого парня, который рискнул бы бродить ночью в том районе. Даже со спущенной покрышкой белый продолжал ехать на ободе, не рискуя остановится и сменить колесо. Полицейские рассказывали, что даже на черно-белом патрульном автомобиле приходилось вешать объявление: «У водителя нет с собой наличных».

Это была федеральная версия политики «не спрашивай и не говори»: «Мы не спросим, откуда взялись все эти фамилии в оперативном журнале, если вы нам сами не скажете».

Прежде чем на инструктаже появился начальник смены, один полицейский громко сказал:

— Эта возня с оперативными журналами такая трудоемкая, что по сравнению с ней клонирование эмбрионов выглядит воскресной рыбалкой.

Другой отозвался:

— Нам нужно переквалифицироваться в адвокаты. Они получают кучу денег за вранье и могут хорошо одеваться.

Похоже было, что министерство юстиции вместо того, чтобы воспитывать в уличных полицейских Лос-Анджелеса честность, толкало их на жульничество и обман.

Во время этого унылого инструктажа Нейт Голливуд дремал под аккомпанемент проповеди о декретном соглашении и очень удивился, когда Пророк просунул в дверь голову и сказал:

— Извините, лейтенант, можно на минуту забрать Вайса?

Пророк молчал, пока они не оказались одни на лестничной площадке, потом повернулся к Нейту и сообщил:

— Пришла твоя жена, хочет поговорить с лейтенантом. Требует один-два-восемь.

— Хочет пожаловаться на меня? — озадаченно спросил Нейт. — Рози?

— У тебя есть дети?

— Пока нет. Мы решили подождать.

— Ты хочешь сохранить брак?

— Конечно. Это мой первый брак, поэтому он мне небезразличен. К тому же у ее старика водятся деньжата. А что случилось?

— Тогда иди кайся и проси о прощении. Не пытайся юлить, это не пройдет.

— Что происходит, сержант?

Нейт Голливуд увидел, что происходит, когда он вместе с Рози и Пророком стоял на южной автостоянке рядом с внедорожником Нейта в сырой и ненастный зимний вечер. Все еще ничего не понимая, он достал ключи и отдал их Пророку, а тот передал их Рози, которая запрыгнула в машину, завела ее и включила антиобледенитель. Когда окна запотели, она вылезла из автомобиля и торжествующе указала на результаты своей разыскной деятельности — на затуманенном ветровом стекле перед пассажирским сиденьем появились отпечатки голых пальцев ног.

— Примерно тридцать шестой размер обуви, — сказала Рози. Потом повернулась к Пророку и добавила: — Нейт всегда любил тощих и маленьких. Я для него слишком толстая.

Нейт хотел было что-то сказать, но Пророк приказал:

— Заткнись, Нейт, — и обратился к Рози: — Миссис Вайс…

— Рози. Можете называть меня Рози, сержант.

— Рози. Не нужно втягивать в это лейтенанта. Я уверен, что вы с Нейтом…

— Я позвонила папиному адвокату, — прервала она, — пока этот сукин сын отсыпался. Все кончено. В субботу я вывожу вещи из квартиры.

— Рози, — сказал Пророк. — Я убежден, что Нейт будет предельно честен при разговоре с вашим адвокатом. Вряд ли вам поможет официальная жалоба на поведение, недостойное офицера полиции. Мне кажется, вы заинтересованы в том, чтобы он работал и получал зарплату. Если его отстранят от работы, и вы, и он потеряете в деньгах.