Голод. Дилогия

Аилле палил нещадно, и влиться незаметно в изрядно поредевший поток людей оказалось проще, чем поутру. Многие останавливались и сидели на чахлой траве тут же возле дороги, кто-то отбредал по нужде в сторону, поэтому три одиноких, запыленных путника, один за другим присоединившихся к тревожному маршу, не обратили на себя никакого внимания. Кессаа шла впереди, Насьта плелся в паре десятков шагов позади, не спуская глаз с рукояти колючки, которая уж точно не привлекла бы любителя оружия и знатока кузнечного искусства, а Марик шагал вслед за ними, стараясь видеть все вокруг себя и слышать хотя бы то, что могло долететь до его ушей.

До того как Аилле упал за Молочные пики и сумрак, затопивший ленту Манги, начал выползать на плоскогорье, путники миновали еще три таких же крохотных деревеньки, как и первая. Правда, они не могли похвастаться постоялыми дворами, но зато жители их покинуть не успели и даже пытались продавать проходившим мимо людям еду и воду. Последнее возмутило Марика, но, приглядевшись к продавцам, он тяжело вздохнул. Их большей частью неудачная торговля не объяснялась желанием нажиться на чужой беде: они сами стояли на том же краю, и ужас, реющий над потоком людей, пропитывал и их лица, и их глаза. Ближе к вечеру по обочине начались ягодники, которые охраняли юные репты с огромными псами, затем тракт вполз в крохотный городок, на пыльной площади которого утомленные стражники пытались устроить что-то вроде проверки переселенцев, но никто из друзей не задержался перед рептским дозором и на мгновение. Насьте один из стражников с хохотом добавил еще одно перо в его потрепанную шапку, подняв его из-под ног, над сачком Марика начали смеяться еще издали, а Кессаа не заметили вовсе. Марик даже потеребил в ладони деревянный ярлык, что болтался у него на груди, – может быть, все-таки навела сайдка какую-нибудь магию на стражу, – как тут же, сразу за околицей городка, Кессаа полезла сквозь колючий кустарник на косорогор, вслед за ней с дороги свернул и Насьта, а еще через полсотни шагов и Марик, пропустив унылую лошаденку, запряженную в двухколесную тележку, шагнул на сухой откос.

Спутники прошли не больше лиги, добрались до усыпанного валунами горного склона и расположились под раскидистой сосной, запустившей корни в трещины скального грунта или создавшей эти трещины. По всему, пришло время перекусить лепешками и сушеной ягодой, запивая нехитрую еду водой, а затем и уснуть. Марик привычно разбросал по кустам шерстяную нитку и уже собрался расстелить на согревшемся камне плащ, как Кессаа позвала и его, и Насьту.

– До города еще лиг сорок, не меньше, – негромко проговорила сайдка, прижавшись спиной к кривому стволу, и добавила: – Если все сладится, послезавтра будем на месте. Там оглядимся и решим, что делать. Где лучше переночевать, я разузнала. А потом… Нам надо в Скир. Мне надо в Скир. В самое мерзкое место в Скире, поэтому вот теперь, сейчас говорю вам: если не пойдете со мной, обиды держать не буду. Просто забуду о вас, как будто мы и не встречались никогда. Хочешь, Марик, денег дам на новый меч?

Разом сон унесло прочь. Обида навалилась на баль такая, что дыхание перехватило, в глазах потемнело, хотя уж куда темней – звезды на небо высыпали, Селенга бока о горные пики обдирать начала, – но ни слова не сказал Марик. Только вспомнил отчего-то Ору, что осталась в реминьском поселении, и Лируда, который ждал-ждал тихой смерти, а все одно умер возле костра. Ни слова не сказал Марик, потому как женщина, что сидела возле кривой сосны, несла на своих плечах такой груз, которого он и представить себе не мог – только почувствовать издали.

Обиженно засопел Насьта, но тоже ни слова не произнес. Кессаа выдержала паузу, помолчала еще, словно слова подбирала одно к одному, негромко продолжила:

– О том, что мне в Суйке надо, после поговорим. Теперь о другом сказать хочу. Я в вашей доблести не сомневаюсь, хотя и знаю, что ни одному из вас пока не пришлось убивать человека. Но так убийство само по себе вовсе не доблесть никакая. Убийство – это не крылья, что плечи расправляют героям, это груз, от которого сердце окаменеть может.

И опять ни слова не сказали ни Марик, ни Насьта, хотя баль и вспомнил ехидство ремини при первой встрече. И опять помолчала Кессаа перед следующими словами:

– Сейчас – о том, о чем после, может быть, сказать и времени не будет. Разное может случиться с нами, загадывать не будем, но если так повернется, что не дойду я… – Кессаа подняла тонкую руку, и Марик на мгновение усомнился, что вот именно она не копьем, а мечом, пусть даже и легендарной колючкой, убила юррга, и только потом до него дошло: «не дойду».

– …Если не дойду, – твердо оборвала обиженное сопение Насьты сайдка, – то вы должны помнить, что самое ценное, что вам нужно оберегать, – это не меч, что за спиной у меня висит, хотя вижу я, как Марик на него смотрит, а глиняная ступка у меня в мешке. Простая глиняная ступка.