Голод. Дилогия

– Ты тоже славно бился, – заметил Марик. – И я не думаю, что ты отстал от меня. Только вот надолго тебя так не хватит. Ты же ничего не видишь вокруг себя!

– Хеннов я вижу, – хмуро бросил Рангел. – И лица своих близких, которых никогда уже не встречу с этой стороны смертного полога. И это лишает меня разума, парень.

На следующий день Марик и Насьта сидели на верхних ветвях раскидистой сосны-великанши и разглядывали лагерь хеннов. Ремини уже натянул тетиву, чтобы подстрелить одного или нескольких степняков, которые посматривали на лес с опаской, однако не таились еще от неведомого врага, но Марик остановил его.

– Во-первых, мне не хочется кубарем лететь вниз, – предупредил он Насьту, – во-вторых, не уподобляйся Рангелу. Думай головой. Если уж и пускать по хеннам стрелы, то так, чтобы они даже разглядеть стрелка не могли! Кстати, что там возводят хенны правее от крепости?

Ремини долго вглядывался в даль, затем пожал плечами:

– Возводить только начали, но, если бы не размеры, которые превосходят даже трехэтажный дом, я бы сказал, что это качели.

– Качели? – усомнился Марик. – Может быть, ты еще скажешь, что хенны пришли к стенам Омасса, чтобы покачаться?

– Думаю, они пришли раскачать стены Омасса, – вздохнул Насьта. – Я не видел стен Борки, но если верить, что они в два раза выше стен Омасса, то что-то ведь должно было помочь хеннам их преодолеть? Как думаешь, какие камни может метать эта штука?

– У меня не очень хорошее зрение, – заметил Марик, – но те камешки, что лежат на подводах, могу разглядеть даже я.

– Да, – задумался Насьта. – Я с трудом представляю себе подобный камешек летящим, но с еще большим трудом могу представить стенку, которая устоит от встречи с ним. Эти устройства следует уничтожить, братишка, иначе хеннское воинство здесь не задержится.

– Многовато, – горько покачал головой Марик. – Многовато хеннов придется порубить, пока мы доберемся до цели. Что делать будем?

– Только одно, – вздохнул ремини, – сначала доберемся до цели, а потом начнем рубить хеннов.

Рангел отнесся к предложению Марика и Насьты с мрачной решимостью. Правда, его не устроило предложение отвлечь внимание хеннского лагеря поближе к тракту на Скочу, и он собрался лично прорваться через весь лагерь к диковинным машинам, но Марик пообещал сотнику, что такая возможность ему еще представится. Уже к вечеру и Марик, и Насьта переоделись хеннами, насколько позволяли те тряпки, что им удалось снять с порубленных едва ли не на части степняков. Рангел, глаза которого пылали предвкушением новой схватки, даже пошутил, что Марику одежонка мала, но если бы ее расшить тем, что без потерь можно вырезать из одежонки Насьты, то сидела бы как влитая. Насьта хмуро кивнул, старательно закатывая порты. Ремини всерьез занимал вопрос: как они сумеют выбраться из лагеря хеннов живыми? Предположение Марика, что они выберутся «как-нибудь», не показалось Насьте заслуживающим внимания.

Так или иначе, но уже с началом сумерек оба смельчака подползли к крайним шатрам хеннов и залегли в колючей траве, ожидая, когда Рангел поднимет в лагере суматоху.

– А может быть, не стоило? – горестно спросил Насьта, когда конные дозорные в который раз проехали мимо их ненадежного укрытия. – Рангел сейчас ввяжется в схватку и не бросит ее, пока не упадет. И это значит, что от нашей сотни не останется никого.

– Это значит, что в нашей сотне сражаются отличные воины, – прошептал Марик. – Меня вот как раз гораздо больше беспокоит, правильно ли Рангел сказал, как по-хеннски звучит слово «масло»?

– Скоро проверим, – напряженно прошептал Насьта и погладил липкий бок глиняного сосуда, в который Рангел приказал слить все ламповое масло, что нашлось в укромном лагере.

Отдаленные крики донеслись до друзей, когда мрак окончательно сгустился над лагерем. Над головами нависло ночное облачное небо, но многочисленные костры рвали мглу на лоскуты, и между ними вместе со звуками схватки и тревожными ударами в гулкие бубны замелькали фигуры хеннов. С топотом проскакали мимо дозорные. Где-то в полулиге к северу разгорался настоящий бой.

– Если бы я не знал, сколько воинов осталось у Рангела, решил бы, что у него их не меньше пяти сотен, – горько усмехнулся Марик и подхватил горшок с маслом.