Голод (пер. Химона)

Тмъ не мене она была ошеломлена… — Боже сохрани, — сказала она и замолчала.

Она уже не разъ шептала въ продолженіе моего разсказа:- Боже сохрани.

Я началъ шутить, щекотать ее и притянулъ ее къ себ на грудь.

Она уже застегнула свое платье; это разсердило меня, это даже оскорбило меня. И зачмъ она застегнула свое платье… Разв этимъ я могъ пасть въ ея глазахъ теперь, когда не моя вина, что у меня вылзаютъ волосы. Что же, разв было бы лучше если бъ я былъ распутнымъ человкомъ? Нтъ, безъ глупостей. На то и шелъ… А если только въ этомъ дло, то тогда… Я опрокинулъ, ее, опрокинулъ ее на софу.

— Нтъ, послушайте… — Что вы хотите — спросила она

— Что я хочу?

Гм… — она спрашиваетъ, что я хочу. Я хочу покончить съ этимъ безъ всякихъ разсужденій. Не въ моихъ правилахъ издалека вести дло. Меня не испугаешь и не смутишь, если нахмуришь брови. Нтъ, нтъ, истинная правда. Я никогда еще не выходилъ изъ такого приключенія, не достигнувъ цли.

— Нтъ!.. нтъ, но вдь?..

— Да, — возразилъ я, — это въ моихъ намреніяхъ!

— Нтъ, послушайте! — закричала она. И тутъ же она прибавила оскорбительныя слова:- Я сомнваюсь… въ своемъ ли вы ум! Вдь, вы сумасшедшій!

Невольно я остановился и сказалъ: — Вы не серьезно это говорите?

— Нтъ, клянусь Богомъ, у васъ такой странный видъ! И въ то утро, когда вы меня преслдовали, вы не были пьяны?

— Нтъ. Тогда я даже не былъ голоденъ; я только что полъ…

— Тмъ хуже.

— Было бы лучше, если бы я былъ тогда пьянъ?

— Да… я все боюсь! Но, ради Бога, пустите меня!

Нтъ, я не отпущу ее. И что это за глупая болтовня только въ такой поздній часъ въ соф! Долой одежду! Какія глупыя разсужденія въ такую минуту, какъ-будто я не знаю, что все это длается изъ-за стыдливости. Я не настолько неопытенъ. Лежать смирно, безъ глупостей. Да здравствуетъ страна и король!

Она защищалась съ такой силой, которую никакъ нельзя было объяснить одной стыдливостью. Я опрокинулъ свчу, какъ-будто нечаянно, такъ что она потухла. Она отчаянно боролась и даже стонала.

— Нтъ, только не это, только не это! Если хотите, можете поцловать мою грудь. Милый, хорошій…

Я остановился. Ея слова звучали такъ грустно, и она казалась такой испуганной, такой безпомощной, что они тронули меня до глубины души.

Разршая мн поцловать ея грудь, она предлагала мн выкупъ. Какъ это было мило и просто! Я хотлъ бы упасть къ ея ногамъ и встать передъ ней на колни…

— Но, моя милая крошка!.. — сказалъ я смущенно, я понятъ не могу, что это за игра…

Она поднялась и зажгла свчку дрожащими руками; я облокотился назадъ. Что теперь будетъ? На душ у меня было такъ нехорошо.

Она посмотрла на стну, на часы, и испугалась.

— А! сейчасъ придетъ двушка, — сказала она. Это были ея первыя слова.

Я понялъ ея намекъ и всталъ. Она взялась было за накидку, чтобы одть ее, но раздумала и отошла къ камину. Она была очень блдна и встревожена. Чтобы не имло вида, будто она мн указываетъ на дверь, я сказалъ, приготовляясь уходить:

— Вашъ отецъ былъ военный?

— Да, онъ былъ военный. Откуда вы это знаете?

— Не знаю, такъ мн казалось.

— Странно!

— Ахъ да. Иногда у меня пробуждаются предчувствія. Ха-ха, это относится къ моему сумасшествію…

Она быстро взглянула на меня, но ничего не отвтила. Я чувствовалъ, что мое присутствіе мучаетъ ее и хотлъ скорй съ этимъ покончить. Я направился къ двери. Но неужели она не поцлуетъ меня, не подастъ мн даже руки? Я остановился въ ожиданіи.

— Вы уже идете? — спросила она, но не тронулась съ своего мста у камина.

Я ничего не отвтилъ. И стоялъ передъ ней униженный и смущенный и смотрлъ на нее, не говоря ни слова. Отчего она не оставила меня въ поко, если все должно было такъ кончиться? Что я такое былъ въ эту минуту? Я собирался уходить, и это нисколько не безпокоило ее, она была потеряна для меня и я хотлъ сказать ей что-нибудь на прощанье, какое-нибудь глубокое, сильное слово, которое поразило бы ее. Но, противъ своего твердаго ршенія быть холоднымъ и гордымъ, я чувствовалъ себя оскорбленнымъ и безпокойнымъ; и я началъ говорить о какихъ-то незначительныхъ вещахъ; желанное слово не шло съ языка; мысль моя оскудла.

Отчего она не скажетъ мн коротко и ясно, чтобы я убирался.

Да, отчего? Съ какой стати стсняться? Вмсто того, чтобы напоминать о скоромъ возвращеніи двушки, она могла бы мн просто сказать: теперь вы можете уходить, потому что мн нужно итти за моей матерью, а въ проводахъ вашихъ я не нуждаюсь. Она объ этомъ просто не подумала! Нтъ, она именно объ этомъ-то и думала, это для меня совершенно ясно! Уже тотъ жестъ, съ какимъ былъ взятъ плащъ и затмъ снова положенъ на мсто, былъ для меня вполн убдителенъ. Какъ сказано, у меня бываютъ предчувствія. Но, вдь, собственно говоря, въ этомъ нтъ ничего сумасшедшаго.

— Боже мой, да забудьте, наконецъ, это слово. Оно у меня сорвалось съ языка! — воскликнула она. Но она продолжала стоять неподвижно и не шла ко мн.