Голод Рехи (СИ)

— Мы слишком долго сражались. Мы забыли… о тех, кого должны защищать, — выдохнул Двенадцатый. Он все еще держал над головой обширный белый щит — последние белые линии разбитого мира.

— Пусти! Отпусти меня! — забился в ужасе монстр, но магия больше не подчинялась, притягивая к Двенадцатому, оплетая обоих колючими лианами. Тело Разрушителя сгорало и вплавлялось в черные линии, его противник тоже корчился от боли, но все еще стойко держал щит. Когда черные линии обвили его с ног до головы, сжимая в тисках заклятых врагов, Двенадцатый с силой переломил белый щит.

Последние чистые линии распростерлись яркой вспышкой, закружившись вихрем. Они заточали в себе черный кокон, чтобы остановить распространение зла. Двенадцатый — или то, что от него осталось — камнем летел с небес на обломки безымянной крепости в горах… Разрушенной Цитадели.

Больше Рехи ничего не увидел, его вышвырнул в непроглядную мглу порыв ветра, поднявшийся от падения сраженного лже-божества. Лже? Может, и ложный бог, да жертвовал собой по-настоящему. Рехи еще слышал его голос, еще помнил наставления и стихи. Значит, не все в этом мире обманывали, значит, не каждый оказался мерзавцем.

Рехи отрешенно парил в пустоте, уже выбитый из сна, еще недоступный для реальности. Он узнал правду. Изменилось ли в нем что-то теперь? Ушла ли боль души? Он еще не ведал. До слуха постепенно доносились взволнованные голоса.

«Он не мог победить, поэтому остановил его ценой своей жизни. Как истинный Страж!» — восхищенно восклицал, кажется, Митрий.

«Но не умер! Химера! Мы имеем дело с химерой! Я так и думал!» — отвечал ему Сумеречный.

«Проект Стражей Мира оказался еще страшнее, чем проект Стражей Вселенной…» — сокрушался Митрий.

«Только не вздумай уничтожать Стражей во всех мирах! Не все из них безумны!» — потребовал настойчиво Рехи, слегка пошевелившись. — Что теперь делать? Вы знаете?»

«Нет. Еще нет. Но мы знаем правду».

Рехи увидел Митрия, крылья которого осыпались. Ломались обугленные остовы, семаргл больше не умел летать, но упрямо сражался плечом к плечу с Сумеречным. Можно и бескрылым, можно и покрытым сажей. Надежда часто перемазана грязью и кровью. Так встает в атаку раненый солдат, несущий знамя. В полный рост, уже без содроганья.

«Мы думали, что Двенадцатый уничтожил мир, чтобы уцелевшие не мучились. Но он… Он пытался спасти до последнего. И сейчас пытается!» — поражался Сумеречный, упрямо отвоевывая пространство у черных линий, которые с неимоверной яростью полезли из кокона. Не завершил Двенадцатый свое тяжелое дело. Белый щит остановил распространение гибели, но не уничтожил ее первопричину. Теперь саркофаг рушился.

«Я могу помочь вам?» — спрашивал Рехи, но Сумеречный и Митрий упрямо сражались.

Охватило тяжкое безмолвие, вновь он поплыл в пустоте, как в темной воде. Холод и тишь окутывали после рева спокойным отдыхом. На миг почудилось, что он лежит на воде в пещере Ларта, а увиденное — просто кошмар. Один из многих кошмаров. Но молчание продлилось недолго, его разорвал хриплый вопль, отраженной от невидимых сводов грота сознанья:

— Будь ты проклят! Я отомщу!

Страшный клич вплавлялся в реальность. Он шел со стороны Разрушенной Цитадели. Рехи рывком поднялся, машинально хватаясь за меч. Воздух выплеснулся из легких задушенным кашлем. Онемевшие руки и ноги не слушались. Он метался и бился, как выброшенная на берег рыба.

— Тихо, тихо, приятель. Вот так! — уложил его на место Ларт, мягко надавив на грудь.

— Рехи! Рехи! Ты очнулся! — радостно воскликнула Лойэ.

Лица сменялись нестройным хороводом, в глазах двоилось и троилось. Рехи лежал на шкуре ящера. Все тело ломило от неподвижности.

— Что? — спросил он, удивляясь радостному беспокойству, написанному на лицах друзей.

— Ты не мог проснуться трое суток! — пояснила негромко Лойэ. — Мы не отходили от тебя, сторожили поочередно.

— Иногда тебя такая лихорадка била! Как будто тебя пытают! — посетовала Санара. — И никакие снадобья не помогали.

— Папа! Папа проснулся! — воскликнул радостно Натт, врываясь бойкой искоркой неутомимой радости, и с размаху прыгнул на грудь. Натт — его надежда. Ради него не страшно столкнуться с прошлым, лишь бы увидеть там путь к спасению мира. Спасти мир для Натта — простой долг, не для Стража, а для смертного. И все ж пока невыполнимый. Рехи погладил сына по голове и окончательно пробудился, подавившись воздухом.

— Эй, полегче, здоровяк! Раздавишь! — рассмеялся Ларт, снимая малыша с опешившего отца. Рехи кое-как сел, растирая плечи.

— Рехи, с тобой все будет хорошо. Давай, осторожно. Давай, вставай, — помогла ему подняться на ноги Лойэ.

— Ох… — выдохнул Рехи, кряхтя и шипя от боли в коленях и шее.

— Это опять твои сны прошлого? — предположил Ларт.

— Да. Это был последний.

— Видишь, Санара, я же говорил, что это не лихорадка, — кивнул Ларт. — И не надо было поить его всякой гадостью.