Голодная бездна. Дети Крылатого Змея

Это же тот мальчишка! Запись, сделанная скорее по привычке, чем из острой на то надобности. Но теперь, глядя на эту запись, Мэйнфорд видел не пропавшего парня, а смазанное пятно.

…нарисованное карандашом.

…наспех нарисованное и полустертое.

– Понял, да? – с азартом воскликнул техник. – А теперь дальше… это то, чего из камеры притащили. Вообще, я прежде с живой памятью дела не имел… но вы классно поработали. Четкость великолепная…

…куски чужих воспоминаний мелькают в ускоренном темпе, чтобы замереть на одном эпизоде.

Грязная река.

Обрыв.

Дерево. И фигура тщедушного голого паренька. Точнее, он лишь мгновение существует на экране, а затем расплывается…

Быть того не может.

– Я прогнал все кристаллы… ну, думал, что, может, это индивидуальное… иногда бывает, что чтецы непроизвольно портят запись…

Хорошее объяснение, логичное весьма. Но Мэйнфорд чувствовал – неправильное.

– Так вот… те, которые базовые идут, с ограбления на Байвел-стрит… и еще мы просили парочку тестовых записать… в общем, на них чисто. А с тех вещичек, ну, которые… – Вайс крутанул в пальцах кристалл и поморщился. – С берега… там на всех помехи присутствуют…

Быть того не может.

Что общего между стрельбой в баре и пропавшими детьми?

– Это еще не все… я вообще трижды проверил… ночь всю просидел. – Вайс не жаловался, рассказывал. – Вот… я… не знаю, почему это…

Последняя запись.

Та, из морга. Нет изображения. Всполохи. Пятна. Что-то они значат, и раскладку к отчету приложат, а заодно и пояснение от штатного психокинетика, который, впрочем, ничего толкового не скажет.

– Вот. – На последней секунде запись застыла. – Здесь. Смотри. Снова помехи и очень сильные… очень…

На экране это выглядело пламенем свечи.

Белый центр и золотая корона.

– Не засветка… это… оригинал, я бы сказал.

Вайс теперь откинулся на кресле, да что там откинулся – он почти сполз с этого кресла.

– Спектр тот же, но там, на прошлых, он слабый, смешанный. А тут – яркий… Я подчистил… сделал обратку… как негатив и позитив… это же элементарно. Сила воздействия обратна по вектору… расчет по Люму… восстановление… подумал, что получится.

– И как?

Вместо ответа Вайс щелкнул, в очередной раз меняя картинку.

Корона не исчезла, нет, скорее уж, она обрела характерное многоцветье ауры. Здесь не было белого, как и золота, скорее уж, превалировали агрессивные тона. И королевский пурпур светлел, обретая чистоту проклятого рубина. И в нем уже прорастали спирали багряных завихрений.

В ней была и плотность.

И глубина.

И своеобразная красота, которую ощущал и Вайс, уставившийся на экран завороженным взглядом. Но вот он вздрогнул, отряхнулся и тихо сказал:

– Я, конечно, подам запрос на базу, но…

…шансы, что в базе найдется схожий отпечаток ауры, ничтожны.

– А отчет я допишу, – жалобно произнес Вайс. – К вечеру. Ладно?

– Ладно.

Мэйнфорд потер виски.

И вот как быть дальше? Объединять необъединимое, руководствуясь заключением техников? Потребовать проверки? Ее в любом случае придется устраивать.

Притвориться, что никакой связи нет.

Или…

Королевский багрянец заливал экран.

…ты знаешь, что делать, Мэйни.

…но ты боишься.

…признай себе, что ты просто-напросто боишься.

Королевский багрянец грозил выплеснуться за рамки экрана. Еще немного, и силы его не выдержит хрусталь, треснет, а трещины закровоточат.

…ты болен, Мэйни.

…признай, что ты болен. Отступи. Сдайся.

– Нет, – сказал Мэйнфорд, отворачиваясь.

Болен он или нет, но найдет того ублюдка, который начал эту игру.

Глава 25

Этой встречи Тельма и боялась, и все же ждала, втайне надеясь, что ее дара хватит, чтобы получить ответ на все вопросы разом. Но дар разбился об обаяние Гаррета, словно волна о каменные глыбы.

– Не знал, что в этом месте можно отыскать подобное сокровище. – Он взял руку Тельмы осторожно, словно рука эта была из горного хрусталя вырезана. И к губам поднес.

И коснулся.

Тельма прислушалась к себе.

Ничего.

Пустота.

Ни звуков, ни запахов, ни обрывков образов, не считая странного желания сделать все ради этого вот мужчины, который стоял в шаге от нее, разглядывая Тельму с почти неподдельным восторгом.

Он был совершенен.

Тельма раньше и не представляла, что мужчина может быть столь совершенен.

Высок.

Гармонично сложен. И серый строгий костюм подчеркивает его красоту. Он сам по себе, безотносительно Гаррета, произведение искусства. И логично, что два таких произведения созданы друг для друга.

– Как вас занесло в места столь мрачные, милая фэйри? – он не спешил отпустить руку, уже не удерживая, лишь придерживая за кончики пальцев.

– Работаю я тут. – Тельма моргнула.

Да что с ней такое творится? Она же не дурочка, из тех, которые готовы вздыхать на прекрасную картинку! А Гаррет… лучше картинки, определенно, намного лучше.

И Тельма не отказала себе в извращенном удовольствии разглядеть его лицо.

Она помнила распрекрасно, но… все-таки десять лет прошло. И лицу этому стоило бы измениться, но нет, будто Гаррет хлебнул-таки водицы из источника вечной юности. Ни морщинок, ни предательских складок, за которыми бы угадывались будущие морщинки. Ни подвисающего подбородка, ни наметившихся брыл. Ничего.