Голодная бездна Нью-Арка (СИ)

Потрепанная кукла в грязном платье. Стоптанные ботинки. Брошь и серьги — свирели не любят металл. Амулет на удачу, давным-давно разряженный, а потому бесполезный. И еще один, от нечисти. Смешно, разве свирель — нечисть?

Мокрый медведь.

Штаны с оторванным карманом. И еще туфельки, почти новые, пусть и заросшие грязью…

Ник улыбался.

И выглядел совершенно счастливым, но лишь Тельма могла сказать, почему: скоро его заберут туда, куда свирели не добраться.

Глава 7

У Мэйнфорда болела голова.

Случалось.

Надо просто выспаться. Поесть. Отдохнуть. И тогда боль отступит. А пока Мэйнфорд может глотать травяные пилюли, запивать их дрянным кофе и надеяться, что отпустит.

— Дерьмово, шеф? — поинтересовался Кохэн.

Мэйнфорд кивнул бы, если бы не опасался, что неловкое это движение не вызовет новый приступ. А ведь боль только-только отступила, отползла куда-то на периферию, где и затаилась. Час-другой продержаться, а там, глядишь, и вправду домой, в кровать… пару часов здорового сна.

Хорошо бы без кошмаров.

— Может, тебе того… — Кохэна щелкнул пальцами, и в воздухе запахло хвоей.

Пусть иллюзия, но дышать стало легче. Окно бы открыть, вот только за окном вода и смрад, городскую грязь ныне не смыть дождем. Так что пусть уж лучше призрачная хвоя.

— Потом… приехали?

— А то… — Кохэна сел в кресло, ногу за ногу закинул, руки на впалом животе сцепил. Вот поганец, никакого уважения к начальству. — Что воронье на падаль. Будешь говорить?

— Придется.

Встречаться с газетчиками желания не было. Вездесущее племя.

Любопытное.

Одаренное. И ложь чуют, что гончие кровавый след. А потому начальник управления и самоустранился. Пока все слишком мутно.

Призрачно.

— Что выяснили? — он потер виски.

— Ну… по предварительной оценке вещи принадлежат семнадцати разным жертвам, — Кохэн откинулся в кресле и глаза прикрыл. — Кое-что удалось соотнести, но… сами понимаете, в дыре этой сыро, вещи лежали долго. Она старается, шеф, но зацепиться не за что. Из последних есть пара приличных отпечатков ауры, а в остальном… только и может сказать, что разные хозяева…

— Семнадцать…

— Шеф, кто мог знать?

Никто не мог.

А более того, никто и не хотел знать.

— Подозреваемый наш ничего не отрицает, но и толку от него не добьешься. Сидит, улыбается.

— Откуда он вообще взялся?

Обыкновенный бродяга, которых в городе сотни и тысячи, если не сотни тысяч. Кто и когда считал их? Но ведь откуда-то должен был появиться Ник, прозванный Безумным.

— Выясняем… сделали слепок… но тут уж подождать придется.

Это Мэйнфорд понимал.

И все же ожидание давалось с трудом. Всегда-то он был нетерпелив, порой — слишком нетерпелив. И матушка, помнится, укоряла. Будущему Сенатору приличествует сдержанность, когда она еще думала, что с Мэйнфорда выйдет хоть что-то приличное.

Нет, не о том… не вовремя… позвонить Гаррету, пусть выступит с речью… у него-то всегда получалось с газетчиками ладить, но… вспомнят о родстве, взвоют… нет, Гаррет и так выступит с речью. И если подумать, отстраненно подумать, не о конкретном деле, но о Городе и нуждах его, то нынешнее дело как нельзя кстати…

…хороший кирпич в бастион предвыборной кампании.

— Что еще? — Мэйнфорд все-таки поморщился.

— Целителя пригласили, как положено… — Кохэна ущипнул себя за ухо, а значит, или озадачен, или недоволен, или и то, и другое. Но сейчас Мэйнфорду неохота разбираться в эмоциях зама, вообще в эмоциях…

— И что?

— Джорджи утверждает, что мы взяли не того…

— Что?!

— Джорджи, — спокойно повторил Кохэна, — утверждает, что мы взяли не того. Что наш парень и с мышью не справиться. Крайняя степень истощения организма. Атрофия мышц. Стеклянные кости… он заключение составит, но я попросил пока погодить. Ну, с заключением…

Проклятье!

Мэйнфорд закрыл глаза.

Вот только этого не хватало. Джорджи ошибся. Или нет, он молодой, но талантливый паренек. Еще год отработки, и уйдет. Уйдут в какую-нибудь из центральных лечебниц, и будет не с преступным элементом возиться, а прыщи на сенаторских задницах удалять.

Нет, сам бы Джордж, может, и остался, но у него невеста.

А у невесты — запросы.

Она из Первого округа, из приличной семьи, а в приличных семьях целители, на полицейской ставке состоящие, не ко двору… все зло от баб…

Но дело не в ней.

А в Безумном Нике, и в том, что вряд ли Джорджи ошибся. И что отчет свой он напишет, как и должен, и будет в этом отчете именно то, о чем сказал Кохэна, а начальству сие не понравится.

Начальству нужен подозреваемый.

И обвиняемый.

Виновный.

Тот, кого можно вздернуть на радость газетчикам и во имя общественного спокойствия, а потому у присяжных, кои будут выносить приговор, не должно возникнуть и тени сомнений в виновности Ника.

— Хорошо, — Мэйнфорд поднялся. — Передай Тельме, пусть отдохнет часок… накорми чем… ну сам знаешь…

— Обогрей. Приголубь, — хмыкнул Кохэна. — Мэйни, надеюсь, ты не намерен девчонку выжить?

— Какое тебе…

— Прямое. Сам подумай, когда нам еще такое счастье обвалится? Ты же видел слепки. Нет, Бездна меня задери, ты же их делал! Да старик наш ей в подметки не годится. Я понимаю, что ты баб не любишь… и дурак…

— Не забывайся.