Голодная дорога

Папа был в смятении. В этот момент слепой старик, отдаленно напоминавший кентавра, вдарил по своему аккордеону и изменил настроение всей вечеринки. Музыка, исходившая из мехов инструмента, была похожа на скрип и скрежет зубов диких зверей в лесу. Он играл, ни в чем себя не сдерживая, выпуская в атмосферу такие диссонирующие звуки, что вскоре травник, державший свою руку в черном кисете, неожиданно стукнул одного из колдунов. Воцарился ад кромешный, оркестрованный безжалостным уродством аккордеонной музыки. Закричала женщина. Солдат случайно выстрелил в воздух. Колдун, которого ударили, вертелся на одном месте с распростертыми руками и выпученными глазами. Ведьма ударила травника, и его лицо стало синим и красным в месте удара. Он начал плакать. Удары могучих крыльев зазвучали над нашими головами. Спустились тени. И на крыльях молчания пришла темнота. Я увидел, как одна из ведьм борется со своим одеянием. Ее глаза стали голубыми. Ее пальцы превратились в когти. Лицо ее стало неописуемо красивым. Кто-то швырнул стулом, который попал прямо в громил. Нищие напали на солдат. Бродяги набросились на проституток. Меня ослепила вспышка. Я услышал, как зазвучал рожок автомобиля, пронзавший ночь подобно несчастному рассерженному крику. Из ослепительной вспышки в темноте стали материализовываться человеческие фигуры. Кто-то схватил меня, когда я уже падал. И когда я открыл глаза, я увидел, как дерутся люди, летят стулья, вычерчивая в воздухе четкие параболы, как сторонники различных партий набрасываются друг на друга. Падающие тела образовывали причудливые переплетения, кулаки летели в лица, женщина выцарапывала глаза какому-то мужчине, одна из ведьм вскочила на спину солдату, и тот страшно завопил, словно грубые звериные когти вцепились ему прямо в душу. Папа безуспешно старался урезонить дерущихся, но боксеры и громилы продолжали высекать искры друг из друга меткими ударами.

Бутылки разбивались о головы. Желтые птицы, как листья плодовых деревьев, рассеялись среди нас. Меня ослепила еще одна вспышка. И когда машина Мадам Кото осветила толпу яркими фарами, я увидел фотографа, который, оказывается, молчаливо присутствовал на вечеринке. И прежде чем прокричать ему приветствие, я понял, что с нервами этого мира творится что-то не то. Мы услышали рев заведенного мотора, одержимый крик водителя, и увидели, как два света надвигаются на нас, спешат к нам, разгораясь все ярче, наполняя нас смятением. Одновременно раздались крики. В течение нескольких секунд я видел освещенное лицо водителя Мадам Кото. Он был изрядно пьян, его глаза были едва открыты, на его напряженной шее проступили сухожилия, и пот, словно растопленный воск, стекал с его бровей. Затем автомобиль резко свернул в сторону. На лице водителя отобразился панический ужас. Люди бежали, дезориентированные желтыми птицами. В дуге огней я видел, как фигуры людей взмывают в воздух, и некоторые из них превращались в невидимок; другие принимали новые формы. В конце концов автомобиль продрался сквозь толпу, столкнув Адэ и одного нищего на обочину. Затем машина врезалась в цементную плиту, в заградительную стену поселения, и ее огни потухли. Машина заревела, колеса забуксовали, взметая под собой землю. И после звона разбитого стекла наступила тишина.