Голодная дорога

– Я слышал обо всем, что случилось на улице. То же произошло везде. Так или иначе, мы будем продолжать бороться за правду. И справедливость. И мы победим.

Его руки были в крови. Он вытер их передом рубашки. От красного на желтом я почувствовал себя больным.

– Поверь мне, – добавил он.

Он не скоро заговорил опять. Его глаза что-то припоминали, и на губах мелькала легкая улыбка.

– Когда эти трое пришли той ночью, я выпрыгнул в окно, побежал к болоту и спрятался за деревянным мостиком для ходьбы, пока черви не начали проедать мне ноги. Тогда я вылез из-под мостика. Мне было страшно. На меня завыл пес, который плелся за мной, куда бы я ни шел. Двухлапый пес. Это животное-калека продолжало донимать меня, выть, и люди смотрели на меня, и я не знал, кто мне враг, а кто нет, поэтому мне пришлось ударить пса. Он упал на землю и не встал.

Фотограф помолчал.

– Затем я пришел в дом своего друга. С ним была его подруга. Я помыл ноги и вышел. Затем я пошел искать своих родственников.

Он остановился.

Крысы продолжали прогрызать свой путь к нашим жизням.

– Что это? – спросил он, встрепенувшись.

– Крысы.

– А, это они, – ответил он.

Он замолчал, и я подумал, что он забыл, с чего начал. Он моргал, вертел глазами и глубоко стонал. Струйка крови, стекавшая у него со лба, остановилась на щеке. Я смотрел на него, пока он вспоминал.

– Я останавливался то у одного, то у другого родственника. Я заметил, что странные люди стали следить за их домами. Я услышал уже, что произошло на улице. Я задолжал ренту. Мне нужны были пленки для камеры. Я подумал, что прошло уже достаточно времени. И как-то ночью я решил вернуться домой. Идя к себе, я прятался по темным местам и старался быть осторожным, но, когда я уже приближался к поселению, двое людей прыгнули на меня и ударили по голове мотыгой и палкой, я дрался с ними, а потом убежал в лес. Там я и остался. Меня жалили москиты. Двулапый пес стал выть в темноте. Я не видел его, я был голоден и слышал голоса в деревьях, и затем решил, что пора возвращаться домой навстречу музыке.

Он опять сделал паузу. Кровь перестала течь по щеке. Затем он продолжил.

– Я пошел по другому пути. На этот раз я не прятался и избегал темных мест, потому что хотел, чтобы люди нашей улицы узнали меня. Когда я приближался к дому, два человека, прятавшиеся в сгоревшем фургоне, снова напали на меня. Я закричал, и они, прежде чем убежать, избили меня. Вот я и пришел сюда, потому что не чувствую себя в безопасности ни дома, ни где-нибудь еще.

Он снова замолк. Он слушал крыс и вытирал кровь ребром ладони.

– Должно быть, это большие крысы, – сказал он.

– Откуда вы знаете?

– А ты прислушайся к ним.

Я слушал крыс.

– У них большие зубы и очень острые, – произнес он. – Знаешь ли ты, что в Египте крысы съели целого верблюда?

– Что такое верблюд?

– Единственное животное, которое может выжить в пустыне.

Я с восхищением представил себе это животное.

– И крысы съели его?

– Да.

– Как?

– Зубами.

Я прислушивался к крысам.

– А нас они могут съесть?

– Они хоть сейчас могут это сделать. Но я не уверен.

– В чем?

– В их голоде.

Я снова прислушался.

– Я знаю хороший яд, который убьет их. Лучший яд. Я принесу его вам.

Крысы прекратили есть.

– Они могут понимать нас, – сказал я.

– Хорошо.

Он встал.

– Эта голова не дает мне покоя. Отведи меня во двор. Я хочу смыть кровь.

Я вышел вместе с ним. Ветер тяжело свистел по коридору. Сначала было очень темно, и я подумал, что развешанная на просушку одежда – это мужчины в темных очках, но ветер раскачивал одежду, и я понемногу привык к темноте. Фотограф обмыл раны из ведра, стоявшего рядом с колодцем. Он тихо стонал, с трудом сдерживая боль. Когда мы пришли опять в комнату, проснулся Папа.

– Кто это такой? – спросил он меня.

Я зажег свечку. Фотограф стоял в дверях, держа в руках ведро с водой, и кровь стекала у него по шее. Папа спокойно посмотрел на нас обоих. Пока фотограф вытирал волосы своей рубашкой, я рассказал Папе, что произошло.

Я старался не говорить громко, но вскоре проснулась и Мама. Узнав о том, что случилось, Мама пошла, согрела еду для фотографа и наложила компрессы на его раны. Они проговорили полночи. Они обсуждали то, что они могут для него сделать, и настояли, чтобы он остался у нас до утра. Они много чего решили, но я не узнал, что именно, потому что скоро стал клевать носом и заснул.

Когда под утро мы проснулись, фотографа уже не было. На столе лежали фотографии с празднования моего возвращения домой.

Глава 2

В дьявольской жаре того полдня шесть выродков младших вождей, показавшихся мне сначала минотаврами, развернули древнюю битву за власть. Они бились рядом с сожженным фургоном. Никто не вышел разнять их. Они дрались длинными палками, дубинками и кнутами. Они были похожи друг на друга, как похожи политика и насилие. Все они были мускулистые и выглядели как отставные боксеры, как громилы, бычары, как грузчики, которых я видел в гараже. Они были голодные и дикие. Они были голые по пояс. Их лица наводили страх. И они дрались несколько часов, словно находясь в кромешной тьме, бессильные выйти из этого кошмара.