Голодная дорога

Я вошел и сел на кровать. Ее настойчивая молитва переполняла комнату. Я слышал, как она призывает дать ей силу, просит, чтобы Папа получил хорошую работу, чтобы на нас снизошло процветание и довольство. Она молилась, чтобы мы не умерли раньше срока, чтобы мы дождались доброго урожая, чтобы наши страдания обернулись мудростью.

Закончив, она встала, подошла ко мне и присела рядом на кровать. Она молчала. Пространство вокруг нее было заряжено энергией. Она спросила про Мадам Кото, и я рассказал ей, что люди решили, что она сошла с ума. Мама смеялась, пока я не рассказал ей, что случилось. Наступила долгая тишина, и я понял, что она уже не слушает меня. Ее глаза были где-то далеко.

– Ты видел нашу дверь? – внезапно спросила она.

– Нашу дверь?

– Да.

– Видел.

– Тогда иди и посмотри еще раз.

Я вышел и посмотрел, но ничего не увидел из-за темноты. Соседи, словно фигуры в красном сне, толпились на дворе и двигались по проходу. Я зашел обратно в комнату.

– Ты видел?

– Нет.

Я взял свечу, укрыв ладонью пламя, и снова вышел. Наша дверь была грубо порублена мачете. Им почти удалось расщепить дерево. Следы от ударов длинные, но не глубокие. Какое-то дурно пахнущее вещество, отсвечивая красным в свете свечи, было нанесено на дверь как знак угрозы. Нашу дверь пометили. Я снова вошел в комнату.

– Кто это сделал?

– Это был лендлорд.

– Откуда ты знаешь?

– Папа бросил вызов его партии.

Мама замолчала на мгновение. Я поставил свечку обратно на стол.

– Будь осторожен с людьми из поселка, – предостерегла она. – Сегодня они тебе друзья, а завтра могут стать врагами.

– Да, Мама.

– Я готовила еду. Потом пошла в комнату. Когда я вернулась, кто-то залил огонь водой.

Мы молчали.

– Мне страшно сейчас гулять по поселку вечером. Кто знает, вдруг они отравят нашу еду?

Мне тоже стало страшно. Я прижался к Маме. Она нежно гладила меня по голове. В какой-то момент я увидел, как ночью нашу дверь, пока мы спим, срывают с петель. Я увидел пускающего дым из семи ушей монстра Эгангана, врывающегося к нам в комнату и пожирающего всех своим кровавым ртом.

– Давай убежим отсюда, – предложил я.

Мама засмеялась. Потом стала серьезной. И впервые я обратил внимание на то, как жизнь обострила черты ее лица. Ее скулы стали выпирать, нос заострился, подбородок выступил вперед, и на лбу проступили выпуклости, словно желваки от постоянных избиений.

Глаза ее сузились, как будто она все время пыталась избавиться от того, что она видит.

– Наша судьба хранит нас. Ничего не бойся, мой сын. Худшее, что они могут сделать – это убить нас. – Она сделала паузу.

Ее лицо приобрело вид неподвижной маски. Глаза ее не двигались, и, казалось, что они сосредоточенно смотрят далеко за окно, в жуткую пустоту.

– В любом случае я устала от этой жизни, – сказала она наконец. – Я хочу умереть.

Внезапно я увидел ее смерть. Видение пришло и ушло так быстро, что я совершенно потерялся. Я вспомнил лицо Мамы, когда она чуть не умерла сразу после моего возвращения. Я вспомнил, что из-за ее лица в кровоподтеках я и выбрал эту жизнь, остался здесь, в заточении этого мира, и разорвал договор со своими духами-спутниками. Перед своим рождением я пообещал сделать ее счастливой, и решил остаться, а она хочет умереть. Я разразился слезами. Я бился об пол, бил себя и рыдал. Демон скорби полностью овладел мной. Мама попыталась обнять меня, утешить, понять причину моего плача, она не знала, насколько безутешен я был в этот момент, потому что не могла знать причину моей скорби. Она не знала, что единственное, чем она могла заставить меня остановиться, это пообещать мне, что она никогда не умрет.

– Что такое с тобой? Все из-за двери? Или из-за людей из поселения? Может быть, из-за лендлорда? Не бойся. Мы для них слишком сильные.

Ее слова прозвучали чересчур поздно. Я уже не мог отделить себя от несчастья. Я сам стал своей скорбью. Я плакал наперед за все, что еще случится с нами, за все невообразимые события за горизонтом нашей обыденной жизни. Несчастье заполнило меня, как воды наполняют глубокий колодец в период ливней. Я стал задыхаться. Духи-спутники, насытившись моей скорбью, наполнили меня сладостными песнями, чтобы внести величественность в мои страдания. У меня остановилось сердце. Я задрожал, сжался в комок, перестал дышать, открыл рот и выпучил глаза. Темнота бросилась на меня, как сильный ветер из леса. Темнота погасила мое сознание.