Голодная дорога

Когда мы подошли к поселку, Папа уже довел себя до чудовищной ярости. Мы подбежали к одному из кредиторов, который только что вышел из туалета. Папа пошел прямо на него и, не говоря ни слова, сделав обманный замах ему в лицо, нанес сильный удар в живот. Кредитор согнулся, замычал, Папа схватил его за талию и швырнул на землю навзничь. Когда Папа распрямился, вытирая руки, он заметил другого кредитора, чей сын бросил в Маму камень. Второй кредитор, только что увидевший результат папиной ярости, пустился наутек. Папа побежал за ним, догнал его, скрутил, взвалил бедного парня на плечи, показал его небу и швырнул в кучу грязи.

Первый кредитор, быстро оправившись от падения, побежал к нам, высоко размахивая горящей головней. Папа только обрадовался. Он увернулся от дуги, которую описала головня, стукнул парня снова в живот и смял его серией ударов левой в лицо. И затем, с криком, потрясшим всех, уложил кредитора ударом справа.

Второй кредитор, покрытый грязью, пошел на Папу, ругаясь на трех языках. Папа поупражнялся на его носе правой, пока не пошла кровь, и затем врезал ему слева. Собрались люди. Второй кредитор лежал без движения на полу, как большая куча, и жены и родственники упавшего мужчины обступили Папу. Он продолжал драться с мужчинами, выбрасывая обе руки в диком свинге, намереваясь отделить их головы от тел. Мужчины испугались и в страхе подставлялись под свингующие удары Папы. Только троих он уложил одной больной левой рукой. Толпа была обескуражена его доблестью.

— Боксер, боксер! — скандировали они.

Жены кредиторов бросились на Папу, стали царапать ему лицо и целиться в его промежность, и я услышал, как он закричал. Он попытался отогнать их и затем побежал. Женщины и дети преследовали его, он бежал от их ярости и от своего страха их покалечить. Когда они не смогли догнать Папу, они обратили свой гнев на меня, и я с криками побежал к Мадам Кото и спрятался за глиняный котел. Женщины и родственники стали кричать, не заходя внутрь. Они слишком хорошо знали Мадам Кото, чтобы лезть к ней в бар. Она услышала с заднего двора шум, и я увидел, как она плотно оборачивает набедренную повязку вокруг талии в полной готовности драться. Она пошла прямо на них, крича:

— Так чего вы, люди, хотите? ВИНА ИЛИ ВОЙНЫ?

Устрашающий призыв хозяйки бара заставил всех разойтись. Когда они совсем отступили, я вылез из-за глиняного котла. Мадам Кото улыбалась мне. Затем она налила мне бокал пальмового вина. Я выпил его вместе с мухами; позже Папа, пробравшись сквозь заросли буша, оказался в баре и сел рядом со мной на скамейку. Мы пили до самой ночи. Когда я допивал свой третий бокал, я заметил, что геккон на стене все еще смотрит на нас. На его головке был красный ободок. Геккон никогда не кивал, и глаза его были похожи на маленькие бусины из сапфира. Когда кто-то другой смотрел на него, он прятался.

— На что это ты смотришь? — спросил Папа.

— Ни на что, — ответил я.

Когда стало совсем темно, Папа послал меня в поселок посмотреть, не проснулась ли Мама. Идти мне было неохота. Он дал мне хороший кусок тушеного мяса и наполнил мой маленький бокал вином, который я выпил одним глотком. Он сказал:

— Будь настоящим сыном своего отца.

Я пьяно заулыбался и вышел из бара. Заросли буша казались спокойными. Затем я услышал, как крадется тетерев и ночные птицы прочищают свои голоса, чтобы вступить в хор ночного пения. Я развернулся, мир изменился, и снова все стало тихо. Я прошел мимо дерева с голубой повязкой, свисавшей с ветки, и уже был готов взять ее себе, когда на меня залаял пес. Я не испугался. По какой-то причине я почувствовал, что откуда-то знаю его. Когда пес понял, что я его не боюсь, он отступил и поковылял обратно в лес, а я последовал за его прижатым хвостом. Но потом вспомнил про Маму и поспешил в наш поселок. От бара до нас вела достаточно прямая дорога, но собака сбила меня и все дорожки перепутались. Я пошел по одной тропинке, и она привела меня в лес. Я пошел по ней обратно и пришел в такое место, какого раньше никогда не знал. Все дома были гигантскими, деревья маленькими, небо низким и воздух золотым.