Голодная дорога

Многими ночами в мои детские часы Мама рассказывала мне истории об аквамариновых началах. Под неусыпным белым глазом луны, под небом цвета индиго, в золотом свете нашей жизни в маленькой комнатке, я слушал мудрость старинных песен, которые выводил Папа надтреснутым воинственным голосом. Очарованный кобальтовыми тенями, таинственным аквамарином воздуха и серебряными взорами мертвых, я прислушивался к тяжелым образам радости. Я слушал рабочие песни, песни урожая и песни о тайнах героев.

Снаружи ветер вечного возвращения мягко стелился над поверхностью земли.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава 1

Явление ужаса не нарушило нашу жизнь в ее повседневных делах. Маму притесняли на рынке. Когда она переносила столик в другую часть рынка, объявлялись громилы, делая вид, что они ее покупатели. Они приставали к ней, разбрасывали или просто забирали товары, ничего не платя. Затем они угрожали ей и распространяли слухи, так что те, кто обычно покупал у нее товары, шли к другим столикам. Мама приходила домой, почти ничего не продав. Она зарабатывала очень мало.

Папа возвращался домой с каждым разом все раньше. Он еще больше ссутулился, и его спина так сильно болела, что иногда по утрам он долго не мог встать прямо. Папа стал неуклюжим. Шея у него все время ныла, и на ногах появились язвы. У него начала шелушиться кожа на плечах, на ушах, на шее и по всей спине. Цвет кожи стал сероватым от соли и цемента.

На время я прекратил свои путешествия. Приходя из школы, я просто уходил из нашего барака и играл на улицах. По вечерам я бегал по поручениям Мамы и Папы, которые слишком уставали, чтобы что-то еще делать. Я покупал свечи, москитные спирали, огогоро. Я разогревал еду, мыл посуду, убирался в комнате. Для Папы я собирал травы, которые он использовал для лечения. Я ходил к травникам за лекарствами, чтобы лечить его спину. Мы все вместе стали рано ложиться спать, и Папа уже не сидел часами на своем стуле.

Когда свеча догорала и крысы принимались за еду, я задувал огарок и ложился в темноте. Я прислушивался к храпу Мамы и Папы. Иногда, когда я засыпал, моя светлая часть покидала тело и принималась кружить в темноте. Меня окружал яркий свет, которого я не видел, но мог чувствовать. Меня кто-то доставал из тела и пробовал пронести через крышу, но это оказывалось не так просто, я вновь оказывался внизу и слушал шум грызущих крыс. Затем я исчезал во сне.

Однажды ночью я все же смог пробраться сквозь крышу. Я летел так быстро, что у меня перехватывало дыхание, а звезды словно мчались на меня. Неспособный контролировать свои движения, я возносился, падал и летел сразу во всех направлениях, достигая невероятных высот и кружась в вихрях. Ошеломляющая темнота казалась бесконечной, без каких-либо знаков и символов. Я блаженно парил, возносился вверх, так и не достигая небес.

Той ночью я только начал учиться управлять своими полетами, как вдруг большая вспышка, подобно внезапному шуму, окружила меня со всех сторон. Казалось, она распространилась во всех направлениях. Я стал листьями, которые взметнул ветер возвращения. Я почувствовал, как выпадаю из невыносимой безмерности темных пространств, меня просто вынесло на волне кромешной ночи, хотя я боролся и старался взять себя в руки. Я почувствовал, как лечу с ужасающим ускорением в темный колодец. Я уже падал на дно, как вдруг оно оказалось лицом светящейся луны, и ее белизна поглотила меня и обернулась теменью. Я чуть не разорвался от крика. Когда я успокоился, то услышал, как скребутся крысы, как храпят мои родители и как кто-то безостановочно стучит в дверь.

Некоторое время я без движения пролежал на мате. Головная боль была свирепой, В глазах кружились огни. Я чувствовал себя опустошенным. Стуки продолжались, и родители стали похрапывать с перебоями. Далее крысы притихли. Я встал, пошел к двери и спросил:

— Кто это?

Папа перевернулся на кровати. Мама перестала храпеть. Тот, кто стучал, не отзывался. Один из съемщиков крикнул из своего окна:

— Кто там стучит? Если не хочешь неприятностей, уходи отсюда, понял?

Стук повторился, но уже мягче, и стал похож на код, который я должен был понять. Я открыл дверь. Припадая к земле, стоял фотограф с камерой на плече. Его испуганные глаза мерцали в темноте.

— Это я, — ответил он.

Я долго смотрел на него. Он не двигался. Сосед закричал:

— Кто это тут хочет умереть?

Я открыл дверь шире, и фотограф, все еще горбясь, быстро прошел к нам в комнату. Я зажег свечку и увидел, что с его головы течет кровь. Он сел на мой мат, кровь сочилась с его лба, текла по глазам и впитывалась в его желтую рубашку. Он тяжело дышал, но старался делать это тише. Его волосы были взлохмачены, лицо в синяках, один глаз заплыл, нижняя губа вздулась и посинела.

— Что с вами случилось? — спросил я.

— Маленькие неполадки, — ответил он. — Не из тех, которые не под силу вынести человеку.

Он сел, затем встал на колени и обхватил руками голову. Когда он посмотрел вверх, его глаза были большие и яркие, полные страха и мудрости.