Голодная кровь (Рассказы и повесть)

– Ты, Терёшечка, говори да не заговаривайся. Что ты, что ты, что ты!.. Давай лучше вместо слов про жизне-смерть сценку тут разыграем.

– Разыграем. Только позже. Ты вот ещё чего, Самоха, запомни. Клоун на престоле – зло. А шут рядом с правителем на шутовском, рядом стоящем престоле, – предупреждение! Я и стремлюсь живым предупреждением стать. Дурачеством своим мозги правителю перевернуть и на другие рельсы поставить! Но тут, как назло, некоторые псевдо-шуты правителями себя возомнили: что в Европе, что в Америке. Беда, беда за ними облаком собачьей шерсти несётся, четырёхметровыми мышиными крыльями машет!.. Короче. Клоун – паскудник. Шут – спасатель.

– Ладно, кончай философией брызгать. Расскажу тебе, ёксель-моксель, анекдотишко. Учит Абрамович украинскую историю и тут…

– Да пошёл ты со своими анекдотами! Я ещё не досказал. Жизнь не только враг, – она ещё и обезьяна! Как бы это сказать… Злой насмешник над всем, что свято! Это зачем так устроено? Бог – одно, жизнь – другое. Вот вопрос так вопрос. Знаю одно: как противовес жизни-кривляке – древнее шутовство и возникло! Обсмеять не Бога, не святость, а саму жизнь, которая изо дня в день, красным обезьяним задом нас дразнит.

– А тогда давай прямо сейчас вышутим жизнь обезьянью. Авось, на тебя глядя, надорвёт она животики от хохота и в покое оставит!

– Вышутить бы неплохо. Только тут историйка свежая нужна. А у нас все истории «с бородой». И потом: русский шут – он ведь другой: не лучше и не хуже шута европейского. Просто – другой! Ему не хочется жизнь уничтожать. Даже самую затюканную, заплёванную. Его удел: следовать за обезьяной-жизнью, водить, когда получится эту образину на верёвочке, а не душить её. Обсмеивать, но не ставить с ног на голову. И при этом держать смех свой в оболочке грусти. Но самое главное в русском шутовстве, не развлекуха: в нём гениальная мысль должна быть скрыта!

– Ну, вот тебе история для сценки гениальной. Поехал Зеля на фронт и там обделался.

Самоха выжидающе смолк, Терёха сник и сквозь пелену задумчивости прозевал миг, когда в кафе появился Базиль Дергач:

– Вот ты где, Терентий. А я тебя обыскался. Поразительно! Ты зачем разрешение на парад остолопов выклянчил? Я в разрешённом шествии участвовать не буду!

– Так ты ж и не остолоп вроде. И в шуты тебя никто не записывал.

– Такое шествие – подарок властям. Они сразу трубить начнут: мы, мол, всё разрешаем, у нас, мол, свобода. Я конкретный противник любой власти. И в первую очередь, русской. Или, если хочешь – российской. Меня теперь так сокращённо и зовут: ПРуВ. А тебе, Терентий, если ты ещё не понял, сообщу – русским вообще нельзя давать власти. Никакой. Ни над чем. Потому что у них у всех на лбу высечено – под-чи-не-ни-е! Поэтому я буду протестовать против вашего шествия одиночным пикетом.

– Ну, протестуй, нам-то что?

– Это ты сейчас так говоришь, а потом преследовать меня начнёте.

– Кому ты нужен, мозгоклюй!

– Вы – душители правд и свобод! На самом деле вы не парад шутов затеяли, а, конкретную поддержку властям оказать хотите.

Терёха насупился, Дергач этого не заметил, стал воспаляться дальше:

– Вот вы тут сидите, чаи с ликёрами хлещете, а там, на улицах, власть конкретные ужасы творит!

– Ну и чего такого она сегодня сотворила?

Недовольный тем, что ПРуВ оборвал беседу с Самохой, Терёха попытался нащупать рукой маротту, не нашёл, взял в руки чайную ложку, согнул, разогнул, кинул на стол.

Смазливый на личико, но тельцем какой-то сухо-задроченный, Дергач аж подпрыгнул на месте:

– А ты не знаешь? Закон о легализации коррупции сегодня вышел!

– Брось, заливать!

– А! Так ты выгораживать их вздумал? Amazingly! Поразительно! Тебя за сколько купили?

Терёха встал, вывернул карманы.

– Видишь, баран, в карманах пусто.

– Значит, на счету и на карте полно. Точно знаю: денежки из клоунов своих тянешь! Но я не про поборы. Что взято – то свято! Деньги вообще святое дело. Взятки тоже. Но получать их можно только от достойных властей и предлагать им же.

– Ага. Значит, ёкскль-моксель, есть-таки достойненькие? – Самохин журчливый голосок вывел Дергача из себя.

– Молчи, понаехавший! Благородная и достойная власть есть, она де факто, существует!

– На небе?

– Не на небе, у нас, на земле. Только в другом полушарии. Я об этом давно статью написал. Если одну часть шарика как следует выскрести – вторая заживёт припеваючи.

– Ну, хватит. Топал бы ты отсюда, мил-человек.

– Я-то уйду. А вот вы подстилки кремлёвские, так навозом и засохнете. Скоро, скоро вас за одно место возьмут. И…

Тут Самоха и Терёха, не сговариваясь, вскочили. Терёха легко сбил Дергача на пол, потом за ремень и за шкирку его поддёрнул, поставил на четвереньки. Самоха тем временем распечатал стоявшую на столе газводу.

– Поднимай ногу! – гаркнул Терёха.

Дергач со страху поднял.

И брызнула тонкой струйкой прямо на Дергачёво межножье, а потом полилась на пол вода. Кафешные, стали переглядываться.

Тут зажурчал звонко Самоха: