Голодная (ЛП)

— Без понятия, — прошептала я в ответ.

Бэзил присоединился к нам: — Ты часто сюда приходишь? — спросил он.

— Ага, — ответила Язя. — Почему нет?

— Я не думал, что непосвящённые заходят так далеко, — ответил он.

— Всё, что угодно, ради хорошей стрижки, — ответила Язя, что было шуткой лишь наполовину.

Мы втроём пересекли улицу по направлению к салону Файо, маленькому одинокому домику с древней моделью мельницы и нависающими панелями солнечных батарей. Язя остановилась перед входной дверью. — Дерьмо, — сказала она, когда дверь не открылась. — Ну же, Файо, — начала умолять она. — Здесь не может быть закрыто. Только не сейчас. — Она приложила ладони козырьками к глазам и всмотрелась в окно. — В глубине есть свет.

Мы крадучись обошли дом, стараясь держаться в тени карниза, пробрались к задней двери, которая скрывалась за кучей мусора. Внезапно мне стало не по себе, настолько всё вокруг было настолько тихим, что казалось спящим. Поблизости нет людных мест. У нас нет машины. А это значит, что у нас нет возможности бежать, нет возможности выбраться отсюда, если Файо не впустит нас. Я подумала, что мы сильно сглупили, и ощутила тошноту.

Похоже, Бэзил разделял мои опасения. — Что, если этот парень выдаст нас? — спросил он, наклоняясь ко мне. — Спорю, что твои родители уже объявили о вознаграждении.

Язя затрясла головой: — Он не выдаст. Вот увидишь. — Она забарабанила в двери.

Мы услышали шорох по другую сторону двери, затем слегка раздвинулись жалюзи. — Кто вы и что вам нужно? — спросил глубокий голос.

— Файо, это Язя. Мне нужна твоя помощь.

— Язя? У тебя вообще, часы есть? — голос изменился и стал более веселым. — Я уже делаю уборку.

— Это вопрос жизни и смерти, — взмолилась Язя, дергая за дверную ручку.

— Вопрос жизни и смерти, говоришь? Кто-то отчаянно хочет выделиться? Держись, нет повода для паники! — Мы услышали поворачивающийся замок, затем двери распахнулись. Файо стоял в ореоле тёплого жёлтого света, держась одной рукой за дверь, вторая упиралась в его бедро, или мне следовало сказать, в её бедро. Когда я в последний раз видела Файо, он был низким щуплым человечком, в белом лабораторном халате, с синей бородкой и длинными красными волосами, собранными сзади в лоснящуюся косу. Сейчас перед нами стояла миниатюрная женщина в рабочих ботинках, белом комбинезоне, с внушительной грудью и пышными бедрами. Как и большинство работников салонов, она следовала за всеми последними трендами моды. Её фиолетовые глаза контрастировали со светлыми коротко стрижеными волосами и теплой коричневой кожей, гладкой, как попка младенца, как любит говорить моя бабушка. — Ты когда-нибудь слышала о такой вещи, как назначенная встреча? — спросила она. Мы втроём молча переглянулись. И почему мы об этом не подумали? Но затем она улыбнулась. — Не переживайте. Раз уж вы здесь, можете зайти.

* * *

Мы с Безилом сидим рядышком на маленьком диване в приёмной, пока Язя разговаривает с Файо в другой комнате.

— Ты уверена насчёт этого? — спрашивает Бэзил.

— Язя ему доверяет, ээ ммм, ей, — ответила я.

— Я не это имел в виду. — Бэзил посмотрел на свои руки, зажатые между коленями. — В том смысле, что может быть, ты хотела бы вернуться сейчас домой. Сейчас, когда мы в расчёте. Ты спасла меня, я спас тебя, твоя подруга вытащила нас обоих. — Он пристально смотрел на меня своими прекрасными тёмными глазами. — Я не буду винить тебя.

Я покачала головой: — У меня осталось слишком много вопросов, чтобы уйти так просто, — ответила я, скрыв то, что по большей части, именно он является причиной моего желания остаться.

— Например? — спросил он.

Я повернулась, и, скрестив ноги на диване, уселась лицом к нему. Как в ту ночь, когда мы впервые встретились. Я чувствовала, что могу проговорить с ним вечность, и мне не будет скучно. — Например, что это за законы, запрещающие еду? Кто такая Ана на самом деле? Как давно существуют Аналоги? Чего хотят те, кто протестует против корпораций? И...

— Помедленнее, — Бэзил прикоснулся к моему колену. — По одному.

Внутренняя часть моего бедра дрожит под его прикосновением и я теряю ход мыслей. Часть меня хочет прекратить болтать и забраться к нему на колени. Запустить пальцы в его волосы и прижаться губами к его губам, так, как он это делал сегодня. От этих мыслей я начинаю дрожать, и он, думая, что мне неприятно его прикосновение, убирает руку. Я делаю глубокий вдох и придвигаюсь ближе, смущаясь от своей примитивной реакции на его прикосновение.

— А ты...? — начинаю я, желая спросить, чувствует ли он тоже самое, но затем останавливаюсь, боясь его ответа.

— Я что?

Я опускаю взгляд, пытаясь скрыть своё смущение, и бормочу. — А ты понимаешь значение Универсального Акта по Защите Питания? — и тут же чувствую досаду. Глупейший вопрос!

— Потрясающе, — говорит он. — Но сначала тебе нужно понять, что такое Акт о Стабильности Популяции.

Он кажется полностью восхищённым тем, что я затронула эту тему, так что я продолжаю. — Ты имеешь в виду тот, где говорится, что каждый получает питание и прививки от государства за плату?