Голодная (ЛП)

Безил выпрямился, усталый и несчастный. — Нет, Эппл, смысл закона в том, что те, кто родился легально, имеет право на бесплатное питание от правительства, но нигде не говорится о том, что Единый Мир обязан это обеспечивать. Они могут разорвать свой контракт с правительством в любое время, когда захотят, и что тогда будут делать все остальные? Они выдавили из бизнеса всех конкурентов, и у них есть свои законы. У богачей есть деньги, чтобы платить Единому Миру за частные поставки синтамила, пока государство будет притворяться, что ищет других поставщиков, но никого не найдет, и все об этом знают. Ана всегда предупреждала, что такое может случиться, если мы будем двигаться слишком стремительно. Именно поэтому она хотела, чтобы мы нашли какое-нибудь место, которое могло бы нас прокормить однажды.

Пока я пыталась осознать всё это, Бэзил продолжил: — А хочешь узнать худшую часть?

— А что может быть хуже этого?

— То, что люди всё ещё будут получать свои прививки и даже не понимать, что они голодны.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. — Они просто умрут от голода?

Он кивнул. — Это то, что происходит со вторым ребёнком в семье, если родители не в состоянии прокормить его.

— Не может быть. — Я потрясла головой, в ужасе от подобной ситуации.

— Может.

— Но ты...

— Я другой, — ответил Бэзил. — Такой как ты. Я чувствую, когда я голоден. Я всегда думал, что со мной что-то не так. Я пытался скрыть это. Пока я не встретил Ану. Она была первым человеком, который сказал мне, что чувство голода, это нормально. Поэтому я остался в живых.

— О, Бэзил, — произнесла я, чувствуя, как надвигаются тошнота и обморок.

Снаружи двигался бесконечный поток людей, их голоса мешались в какофонию страха.

— Как ты думаешь, куда они все идут?

— Вероятно в распределительный пункт, пока Ахимса не отдала распоряжение правительству закрыть его. — Он с усилием поднялся. — Нам тоже надо туда. Нам нужны запасы на тот случай, если они больше не будут доступны.

— А как насчёт Гарви и Рибальда?

Он покачал головой: — Просто давай попробуем. — Он протянул мне руку. — Что случилось с твоими костылями?

— Без них быстрее, — ответила я ему. — Но сейчас я хотела бы, чтобы они у меня были.

— Подожди. — Он бродил по комнате, пока не нашел какую-то странную палку со щёткой на конце.

— Что это?

— Метла.

Я тупо смотрела на него.

— Ручная уборочная машина. — Он показал, как с её помощью можно убирать грязь с пола. Затем расстегнул комбинезон и вытащил нож.

У меня перехватило дыхание. — Откуда он у тебя?

— Одолжил у мамы. — Ухмыляется он, обрезая щетину у метлы. Он открывает металлическую дверцу с кнопками и проводами у большой квадратной штуковины, похожей на коробку. Внутри оказывается стопка аккуратно сложенной одежды. Он вытаскивает пару брюк и отрезает одну штанину, которую затем обматывает на месте обрезанной щетины. Я балансирую на одной ноге так, чтобы он мог примерить палку моему росту. Он переворачивает палку обмотанной стороной вверх и суёт мне подмышку. Подходит идеально. Я оперлась на подушку и попробовала сделать шаг. — Гениально! — воскликнула я. — Однажды, в лучшем мире, ты будешь создавать удивительные вещи.

— Спасибо, — поблагодарил он, сложил нож и спрятал его в комбинезоне. — Готова?

Я кивнула.

— Избавься от этого Гизмо, — потребовал он.

— Ладно, — согласилась я и положила его на пол, но когда он отвернулся, я схватила его, замаскировала и сунула поглубже в карман.

* * *

Мы двигались в потоке людей, направляясь в дальний конец лагеря, рассудив, что таким образом Гарви и Рибальду будет сложнее нас выследить. Благодаря обезболивающему и костылю Бэзила, теперь я двигалась гораздо быстрее. К тому же пункт распределения находился недалеко, в здании школы на границе футбольного поля. Но к тому времени, как мы туда добрались, было слишком поздно. Рабочий в бордовом свитере с логотипом Единого Мира на груди уже запирал ворота и закрывал двери.

— Приказ Единого Мира, — кричал он беспокойной толпе. – Вы же знаете, что я выдал бы вам его, если бы мог.

Толпа умоляла и язвила, но держалась на расстоянии, и парень никак не реагировал.

— Я могу потерять работу, — отвечал он. — А если мы не делаем того, что они говорят, мне не позволят снова открыться. Что тогда? У меня тоже есть семья, вы же знаете!

Я смотрела на измученные и испуганные лица людей в толпе. Я видела Зару. Мужчин и женщин в возрасте моих родителей. Маленьких детей, блуждающих по рядам. Я никогда не должна была оказаться здесь, но я чувствовала тот же голод, что и они. Если это землееды, то они кажутся скорее угнетёнными, чем жестокими, и правда в том, что я одна из них. Моя мать думает, что во мне какой-то изъян, но он позволил мне увидеть мир в другом ракурсе. Я поняла, что нам нужна не благотворительность от корпорации, повелевающей нами, а голос в защиту наших основных человеческих прав. Именно это пыталась доказать нам Ана, прежде чем они заткнули её. Ахимса обвиняла меня во многих вещах, но она была не права абсолютно во всём. Я могу использовать свои преимущества, чтобы изменить положение.