Голодная луна

Их последняя встреча у стойки аэропорта Кеннеди до сих пор стояла у нее перед глазами, словно произошла совсем недавно. Отец, обнимавший ее так, что чувствовался запах от его трубки, табак для которой он всегда покупал недалеко от нью-йоркской Публичной библиотеки; холодные руки матери на ее лице, когда она шептала: «Не волнуйся». Диана не понимала тогда, из-за чего она так волновалась. Огни самолета, постепенно теряющиеся в чернеющем небе, разбудили ее часом позже в панике, заставившей ее обратиться к Богу в молитве. Она не обращалась к молитве с детства. Молитве о спасении родителей. Когда она, поддавшись панике, позвонила в аэропорт, служащий сначала заподозрил что-то неладное, потому что голос ее звучал так, словно она заранее знала, что самолет упадет. Вплоть до того момента, пока полиция обстоятельно не допросила ее и ей сказали, что ее родители погибли.

Ей стало интересно, какое отношение Мэнн мог иметь к этому — не такое большое, так как Господь вовремя не отреагировал на ее молитву. Но если он хотел забрать жизни ее родителей, он с таким же успехом мог забрать дюжину других жизней, стоило ему только захотеть. Или для Господа не имели значения отдельно взятые жизни, а только их число, статистика? Все это оправдывалось тем, что Бог мог жить после смерти.

Она пришла к этому заключению, окруженная своим миром на пустоши. Бормотание окружающего мира увядало в звуках ветра в ее ушах; туман был унесен за безмолвные утесы, которым, казалось, не будет конца. Диана словно упивалась безмолвием и одиночеством, она начала ощущать спокойствие, умиротворенность и готовность смириться со всеми своими потерями. Она чувствовала себя словно в конце туннеля, где заканчивалось ее одиночество и что-то новое ждало ее впереди.

Преподавание в Мунвэле и, на тебе, еще какой-то Мэнн с его ненавистью к друидам. По дороге в школу, которая проходила через сверкающие в тумане улицы, переливающиеся всеми цветами радуги, она подумала о том, как много оставили друиды после себя: поцелуи под белыми омелами, рассыпание соли по плечам, горгульи как цивилизованная альтернатива выставлению голов своих врагов над крышами домов; даже то, что период в две недели называли «четырнадцатиночием», так как друиды вели счет времени по ночам, а не по дням. Друиды никогда не делали никаких записей, полагаясь на свою память. Они часто изъяснялись трезвучиями, поскольку число три было их сакральным числом. Самый большой кельтский страх заключался в том, что небо могло упасть вниз и моря могли выплеснуться из своих берегов. К восемнадцатому столетию друиды стали романтическим преданием, мифом, однако реальность заключалась в том, что они казались более дикими, готовыми к самопожертвованию в битве — в этом трудно было убедиться, потому что никаких письменных свидетельств об их религии история не сохранила. Вероятно, пещера тоже была чем-то вроде сакрального места в из религии. Диана все больше приходила к мысли, что Мэнн должен был оставить все это в покое.

Миссис Скрэг ждала ее на школьном дворе, который был необычно переполнен.

— Мой муж желает видеть вас в своем кабинете…

Мистер Скрэг сидел за своим столом, слишком большим для него, и читал памфлет «Встань во имя Господа», сложив вместе руки. Широкая улыбка словно свела судорогой его лицо между подбородком и кустистыми бровями.

— У вас в классе теперь появились новые ученики, — сказал он. — Гудвин Мэнн обратился к нам с просьбой взять их. Моя жена возьмет девятилетних и десятилетних, я беру самых старших. Я надеюсь, что вы справитесь с ними.

— Нет проблем, — ответила Диана, думая про себя, что этого не может быть, даже когда ее класс выстроился по сигналу пронзительного свистка миссис Скрэг, и она увидела, что их число фактически удвоилось. Все новые ученики выглядели веселыми, свежими и бойкими, хотя некоторые из них и шмыгали носами от холода, который, должно быть, прокрался в их шатры и палатки. Очутившись в своем классе, Диана сказала:

— Я думаю, что теперь вы должны сесть за парты по двое.

Ребята из ее класса подвинулись, шаркая ногами и ворча. Когда они освободили пространство, чтобы могли сесть новенькие, вновь прибывшие продолжали стоять, не шелохнувшись.

— Можем ли мы сначала помолиться? — спросил мальчик с белокурыми волосами и сильным южным акцентом.

— Конечно, если это то, что вы должны делать…

Новые ученики встали на колени и обратили свои взгляды на других, видимо, ожидая от них того же, как показалось Диане. Однако Диана не воспринимала слишком серьезно этот заведенный в школе порядок.

— Всего лишь нагните свои головки, — велела она остальным детям и сама чуть-чуть склонила набок голову.

Наконец новые ученики закончили благодарственную молитву и сели на свои места.

— Давайте начнем с того, что вы познакомитесь друг с другом, — предложила Диана. — Почему бы каждому из вас не представиться и немного не рассказать о себе?!

— Меня зовут Эммануэль, — сказал белокурый мальчик. — Я приехал из Джорджии. Мои отец и дядя работали на ферме, пока не погибли, сражаясь в священной войне против коммунизма.