Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

– Ну ладно. Давайте сделаем так, как будто нас здесь не было, – говорю я.

Мы уничтожаем следы нашего пребывания – выбрасываем в мусоропровод пустые жестянки, прячем полные в вещмешки, переворачиваем подушки диванов, залитые кровью, вытираем следы геля с пола. Замок на входной двери ремонту не подлежит, но мы запираем дверь на задвижку, чтобы она хотя бы не открылась от первого прикосновения.

Наконец остается только разобраться с Питом, который улегся на синем диване и отказывается вставать.

– Никуда я не пойду. Я либо выдам вас, либо на кого-нибудь нападу.

– Тебя найдут люди Сноу, – говорит Финник.

– Тогда оставьте мне капсулу с ядом. Я приму ее только в крайнем случае, – отвечает Пит.

– Это не вариант. Пойдешь с нами! – рявкает Джексон.

– А если нет, тогда что? Вы меня застрелите?

– Мы тебя вырубим и потащим силой, – говорит Хоумс. – А это отнимет время и сделает нас более уязвимыми.

– Хватит играть в благородство! Я не боюсь смерти! – Он умоляюще смотрит на меня. – Китнисс, прошу тебя. Неужели ты не видишь, что я не хочу в этом участвовать?

Проблема в том, что я действительно это вижу. Может, отпустить его – дать таблетку, нажать на спусковой крючок? Что сильнее – любовь к Питу или желание победить Сноу? Неужели я сделала Пита пешкой в моих личных Играх? Это отвратительно, но я не уверена, что это ниже моего достоинства. Возможно, мне следовало бы проявить милосердие и немедленно убить Пита – да только все дело в том, что мною движет не милосердие.

– Мы зря теряем время. Пойдешь добровольно или тебя нужно вырубить?

На пару секунд Пит закрывает лицо руками, затем встает.

– Снять с него наручники? – спрашивает Лиг Первая.

– Нет! – рычит Пит, прижимая их к груди.

– Нет, – эхом отзываюсь я. – Отдайте мне ключ.

Джексон без возражений передает мне ключ, и я кладу его в карман штанов. Он звякает, стукнувшись о жемчужину.

Хоумс вскрывает маленькую металлическую дверь вентиляционной шахты, и мы сталкиваемся с еще одной проблемой: для «жуков» в панцирях шахта слишком узка. Кастор и Поллукс снимают броню и отсоединяют запасные камеры, каждая из которых размером с коробку для обуви. Мессалла не может придумать, что делать с панцирями, и в конце концов мы просто бросаем их в кладовой. Мне не нравится, что за нами остается такой след, ну а что тут поделаешь?

Даже двигаясь гуськом, боком, сдвинув все наше снаряжение на одну сторону, мы все равно с трудом протискиваемся в шахте. Минуем первую квартиру и вламываемся во вторую. Здесь, в одной из спален есть дверь в подсобку. В подсобке – вход в трубу.

Увидев круглую крышку, Мессалла хмурится, на мгновение возвращаясь в прошлую жизнь.

– Вот почему никто не любит квартиры в центре дома. Целый день туда-сюда шастают рабочие, и ванная здесь только одна. Правда, квартплата значительно ниже. – Заметив удивление на лице Финника, Мессалла добавляет: – Не важно. Проехали.

Крышка снимается просто, а широкая лестница с покрытыми резиной ступеньками позволяет быстро и легко спуститься в нутро города. Мы собираемся у ее подножия, и ждем, пока наши глаза привыкнут к полумраку, который почти не рассеивают ряды тусклых лампочек. Воздух пахнет химикатами, плесенью и фекалиями.

Поллукс, бледный и потный, хватает Кастора за руку, словно готов в любой момент упасть.

– Прежде чем стать безгласым, мой брат работал здесь, – говорит Кастор.

Ну конечно. А кого еще капитолийцы отправили бы в эти затхлые, вонючие тоннели, полные мин-капсул?

– Прошло пять лет, прежде чем мы накопили деньги и подкупили чиновников, чтобы его перевели на поверхность. За эти годы он ни разу не видел солнца.

В более благоприятной обстановке, в другой жизни, в которой меньше опасностей и больше отдыха, кто-нибудь непременно понял бы, что нужно сказать, мы же просто долго стоим, пытаясь подобрать подходящий ответ.

Наконец Пит поворачивается к Поллуксу.

– Значит, ты только что превратился в наше самое главное сокровище.

Кастор смеется, и даже Поллуксу удается выдавить из себя улыбку.

Мы прошли половину первого тоннеля, и я вдруг понимаю, чем примечателен этот разговор: Пит снова похож на себя, на человека, который в любой момент может найти подходящие слова. Он может иронизировать, подбадривать, даже шутить – но никогда не смеется над другими людьми. Я бросаю взгляд назад: Пит, глядя в землю и сгорбившись, ковыляет вперед в окружении своих конвоиров, Гейла и Джексон. Он выглядит таким подавленным. Однако на минуту он и впрямь стал прежним.