Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ)

– Это боевой планолет. Радар не засечет его, – Бити медлит. – Ты уверен, что хочешь сделать это?

– Ты сошел с ума, Пит, – громко добавляет Хеймитч, не глядя на меня.

Впервые за долгое время, назвав меня по имени. Сумасшествие в моей крови обосновано – я отравлен капитолийским ядом. Белесые круги, давно отошедшие на второй план, пляшут перед глазами так, что я едва различаю чужие лица. Его крики, стихшие с того самого времени, как в мою жизнь вошла Китнисс, вернулись с новой силой. Я различаю человеческий, девичий рык:

«Впусти меня»

Но времени нет.

– Мы готовы, Пит.

Я киваю головой. Представляю, как мое лицо затмит кровавое телешоу Койн (а может и Китнисс). Время. Чертовски не хватает времени. Она увидит меня. Она посмеется надо мной. Нет. Не она. Переродок. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Нервно сглатываю.

Запись начинается тогда, когда камера в руках Бити, словно оживает, шевеля своим механическим глазом.

– У меня есть, что сказать, Панем. Для каждого из нас победа над строем Голодных Игр означала лишь одно – «свобода». Свобода, которую в результате никто так и не обрел. Она была заслужена кровью трибутов, кровью революционеров. Нашей общей кровью.

Где-то со стороны раздается мой голос. Кабина пилота оживляется. Чей-то разъяренный крик. Но я продолжаю:

– Мне есть, что сказать тебе, Койн. Надеюсь, у вас найдется лишний планолет для участника революции.

Камера гаснет. Бити кивает головой. Видео в эфире. Миллионы жителей Панема только что увидели бывшего трибута, одно из «несчастных влюбленных» и, наверняка, ни то с ненавистью, ни то с надеждой задались вопросом: «Он еще жив?»

– Дело сделано, – отчеканивает Хеймитч. – Если останешься жив – закатим пирушку.

Я ухмыляюсь, когда ментор заключает меня в свои слабые объятия. Чувство дежавю. Неужели, так всегда будет: прощание – грань жизни и смерти – очередной бой? Нет времени раздумывать об этом, но я думаю о том, как бы зажил Хеймитч с Эффи Бряк – обновленной, силами Капитолия– но, по-прежнему, живой и любимой.

Алюминиевая дверь вздрагивает от очередного удара. Кричит Пэйлор. Где-то вдали раздается оклик пилота: «Дверь размагничена. Это бесполезно».

– Наставления?

– Тебе они не нужны, – улыбается он.

– Поспеши, – прерывает нас Бити, протягивая рюкзак с парашютом.

– Береги себя.

В последний раз взглянув на Технолога и Хеймитча, я надеваю парашют. Бити подает мне очки и куртку, как раз в тот момент, когда где-то в кабине пилота включается вой сирены.

– За кольцо дернешь тогда, когда сможешь различать силуэты зданий. Даже, если ветром тебя снесет в сторону, вокруг много людей, – отчеканивает Бити. – Они не заставят себя долго ждать, чтобы сдать тебя Капитолию за кусок хлеба. Остальное – в твоих руках.

– Мелларк, – говорит Хеймитч уже серьезно, когда я шагаю к двери, – если мы ничего не найдем…

«Тебе конец»

Партия переродка вытесняет слова ментора. Но это неважно. Ничто уже неважно.

«Разгерметизация салона»

Металлический голос разделяет это мгновение на до и после. До того, как я ступаю в воздушную массу, и после того, как где-то на корабле, наконец, открывается дверь. В лицо ударяет воздушный поток, глаза начинают слезиться, а я едва успеваю хватать ртом воздух. Паники нет. Как нет и чувство страха. Было бы слишком глупо умереть вот так – распластавшись на земле.

Звуки съедает жуткий, невероятный вой ветра. Я цепляюсь за лямки рюкзака, а боль в ушах становится невыносимой. Несмотря на жуткий, леденящий ветер, куртка не позволяет мне окончательно замерзнуть. Свист. Вой. Мгновения. В какой-то момент я замечаю крыши зданий. Собственная дезориентированность спасает мне жизнь.

И я открываю парашют.

========== Глава 39 : Личное табу ==========

Они обступают меня мгновенно. Белые мундиры, затемненные шлемы. Шум прибывшего планолета. Удары дубинок о поверхность щитов. Где-то за колонной обступающих меня миротворцев, виднеется столпотворение людей. Они бы и рады помочь, да только чем? В глазах у них замирает немой вопрос: «Неужели ты жив?». Но я и сам не рад тому, что жив теперь. Я посреди поля. Выжженная трава, истрескавшаяся земля, сухой, резкий ветер. Чуть поодаль – хилые домины, устроившиеся в ряд. В грязных лицах я угадываю знакомую тревожную печаль, предвещавшую о смерти горе-трибута. На этот раз без Голодных Игр. Без зрелищных Голодных Игр. Почему Одиннадцатый? Висели ли мы в воздухе? Или это идея Пэйлор: чем дальше от Капитолия, тем безопасней?

– Пит Мелларк, любое сопротивление – бесполезно, – доносится ко мне из рупора.

Даже странно. Слишком уж быстро они оказались на месте. Не более десяти минут и я уже мышь, пойманная в лапы Капитолия, а заодно и Койн. Ее самой я пока не вижу, но уверен – без представления не обойдется.