Голодные прираки

Весной восемьдесят пятого я попал в плен в ста километрах южнее Кабула. Во время боя я вбежал в дом, где двое духов с крупнокалиберным пулеметом не давали моей роте подойти к кишлаку. Пулеметчик увидел меня и с испугу выдернул чеку из лимонки. Я успел лечь, но меня оглушило. Не контузило, а оглушило. А наши войти в кишлак так и не сумели. Сели на вертолеты и ушли на базу. Без меня. Они думали, что убит. Они же видели и слышали взрыв… Комроты бедного тогда за это разжаловали в прапорщики. Он не имел права пускать меня вперед. Были у нас гораздо более опытные офицеры. Но я так горячо просил… Так горячо. Что сам обжигался о свои слова. И стал я собственностью Файзулы Таруна. Неплохой был парень. Только мочиться очень любил на своих офицеров. Как что не так, вызывает офицера и мочится. А тот стоит – только улыбается. Они, офицеры, его потом сами и завалили. Собрались, обсудили все и завалили к Аллаху. Из двенадцати стволов его, спящего, раскрошили. Не мусульманин, сказали, он, не мусульманин. Мусульманин себе такого никогда бы не позволил. И были правы. Я подтверждаю. Но тогда Файзула еще не знал, что ему неделя Аллахом отпущена. И поэтому был веселый и добрый. И поэтому очень даже мало за меня запросил, когда меня решили выкупить у него две молодые дамы, принадлежащие к корпусу советников при оппозиции. Кто они были по национальности, я так и не узнал. Они одинаково чисто говорили по-английски и по-немецки, но я не уверен, что это были их родные языки. Ты понимаешь, наверное, зачем они купили меня. Да, да, конечно, для этого самого. Наверное, они могли бы найти себе партнеров и среди иностранных советников, да и среди местного населения, конечно же, тоже, дамы были достаточно молоды, и достаточно миловидны. Но любовник-раб все-таки лучше, согласись. Особенно на войне. Ему не надо говорить ласковые слова, ему не надо угождать, от него не надо выслушивать нытья, жалоб, он не будет рассказывать о своих врагах и друзьях, о своих планах и о своей семье, оставшейся в недалекой мирной стране. Он будет есть, пить и молчать. И трахаться, когда они захотят и как они захотят. Я ел, пил, молчал и трахал их, сук! По три раза на дню, мать их, каждую, мать их! К концу пятого дня понял, что кончаюсь. И они тогда начали бить меня, грамотно, как положено. Больно, очень больно. Но что изумило меня. Слушай. Приходит время. Я иссяк. И ничего уже с ними делать не могу. Член висит. Он маленький, жалкий, сморщенный, красный, бордовый даже, смотреть на него страшно, да и болит он ко всему прочему, болит неимоверно. Но вот эти, суки, начинают меня бить, по почкам, по печени, по ушам, по позвоночнику… Боль адская. Но в какой-то момент я вдруг начинаю ощущать мощный прилив энергии. И наступает эрекция, и еще более сильная, чем раньше… Когда я в первый раз ощутил прилив сил после побоев, я был потрясен. Во второй раз я изумился. В третий раз мне стало весело. В четвертый раз я уже просто хохотал искренне и безудержно. На пятый раз я задушил обеих дам той самой тонкой, но прочной цепью, которой был прикован к стене гостиницы, где они меня держали. Тебе нравится мой рассказ? Я вижу, нравится. У тебя даже, расплавились глаза… А произошло все быстро и просто. Они избили меня и член у меня снова встал. Я расхохотался, хохоча уложил их перед собой, голова к голове, и начал целовать их, лизать, кусать. Они поплыли, разомлели, стали целовать губы друг друга, и в тот момент я накинул на их шеи длинную цепь, которая тянулась от стены к моей правой руке… Через пару минут все было кончено. Тебе нравится мой рассказ? Почему ты молчишь? Ведь нравится… Ну хорошо, Я нашел ключ от своих наручников. Освободился. Из двух полувоенных комбинезонов, в которых ходили покойницы, соорудил с помощью ножниц, ножа и выдернутых из материи ниток один комбинезон для себя, дождался ночи, взял пропуск одной из дам, той, которая была коротко острижена, и без приключений вышел с базы. Через двое суток я уже находился в расположении своего батальона… Вот и все. Теперь я всегда смеюсь, когда меня бьют. Потому что тогда я становлюсь сильнее и радуюсь этой силе!

– Сядь ближе.

– Сажусь…

– Еще ближе…

– Пожалуйста, Бог мой, что ты делаешь? Здесь много людей. Не надо… Ну что ты делаешь…

– Я радуюсь силе…

– Ты шепчешь, я не слышу.

– Я радуюсь силе… Я чувствую эту силу… О, я хочу видеть ее!…

– А вот и Эрик. Славный Эрик. Он что-то принес нам вкусное. Я слышу запах. Он восхитителен. Телятина в вине, с грибами и с соусом чили. Вот это да. И мелкий розовый картофель, и брюссельская капуста, и маринованная морковь. Разностильно. Но тем не менее вкусно. Бог мой, какой восторг!…