Голодный город

Рыночные торговцы, подобно нынешним таксистам, никогда не стеснялись высказывать свою точку зрения, а близость к еде неизменно обеспечивала им внимательных слушателей. В дореволюционном Париже Ле-Аль из-за частой нехватки продовольствия служил рассадником политического брожения. Зачинщиками любых волнений неизменно были так называемые/orts («силачи»), выполнявшие на рынке функции вьючных животных: они делали ту же работу, что и официальные носильщики, но за куда меньшую плату. Forts были прирожденными задирами (многие из них периодически нанимались в солдаты) и обожали провоцировать беспорядки, распуская по рынку и прилегающим улицам слухи о грядущем дефиците провизии. В последние недели перед революцией они стали естественными вожаками толпы. Полиция была не в силах их обуздать, но эту проблему, как и многие другие в продовольственном обеспечении Парижа, власти создали себе сами. Сосредоточив торговлю едой в одном месте, они породили настолько мощную институцию, что она оказалась способна бросить им вызов.

Даже в спокойные времена дистанция между едой и насилием была невелика. И то, и другое является частью природы человека, а когда в городе появляются животные, взаимосвязь между ними проявляется со всей наглядностью. В Лондоне забой животных никак не регулировался на удивление долго — до 1848 года: к этому времени только в районе Смитфилда существовало более сотни боен, многие из которых располагались в обычных подвалах домов и мясницких лавок. Эти заведения были ужасны во всех отношениях — скот «убивали и свежевали в темных,

тесных и грязных погребах»³⁸. На поверхности земли дело обстояло немногим лучше. По свидетельству одного современника, «в этих грязных закоулках никак не избежишь соприкосновения с кровоточащей говяжьей тушей или сальными останками только что освежеванной овцы. Многие улочки настолько узки, что там и двоим не разойтись»³⁹.

К началу Викторианской эпохи столь вопиющие сцены стали восприниматься как неприемлемые. Растущее возмущение жестоким обращением с животными породило требования закрыть рынок, тогда это впервые стало технически осуществимо благодаря появлению железных дорог. Рынок скота в 1885 году переехал в специально построенные помещения в Излингтоне, а в Смитфил-де осталась — и ведется по сей день — только торговля мясом. Таким образом, в тот самый момент, когда вид забиваемых животных стал невыносим для лондонцев, внезапно появились железные дороги, которые спасли ситуацию; впрочем, быть может, все произошло с точностью до наоборот. Такова уж человеческая природа: мы миримся с тем, без чего все равно не обойтись.

Оспаривать необходимость закрытия Смитфилда было невозможно: под конец там царили чудовищная теснота, жестокость и антисанитария. Но и его перенос не прошел для Лондона даром. Вместе с сутолокой, шумом и прочими неудобствами рынки дают городу нечто очень важное: осознание того, каких усилий стоит поддержание жизни. В терминологии французского историка и философа Мишеля Фуко рынок — это типичная «гетеротопия», то есть точка, где одновременно проявляются разные аспекты человеческого существования и сходятся несколько сфер нашей жизни, которые «сами по себе несовместны»⁴⁰. Рынки — противоречивые пространства, но в этом-то все и дело. Это пространства, созданные едой, а ничто не воплощает в себе жизнь полнее, чем еда.

ПЕСНЯ О БАКАЛЕЙЩИКАХ

На протяжении большей части XIX века главным источником свежих продуктов питания в городах Европы оставались рынки. Впрочем, Лондон и в этом смысле был исключением. Отказ властей разрешить создание новых рынков в XVII столетии, в период бурного разрастания города (они опасались потерять контроль над ситуацией), привел к тому, что в столице начали открываться нелегальные продуктовые лавки. Уже скоро их стало так много, что властям пришлось попросту закрыть глаза на их существование. В результате изменился сам вид лондонских улиц. На Чипсайде и в других районах появились полукруглые эр-керные окна, служившие магазинными витринами, а также большие тяжелые вывески — некоторые из них были столь громоздки, что представляли опасность для пешеходов, и их пришлось запретить⁴¹. Во многих лавках покупателей по-прежнему обслуживали через открытые окна, но по мере того, как в XVIII веке Вест-энд стал сплошь застраиваться жилыми кварталами, для обслуживания их обитателей появились продовольственные магазины нового типа. Наступила эпоха торговых улиц.