Гологор

- Понимаешь, я имею такое убеждение, что никогда не следует насиловать чужое мнение, и даже не в этом дело - на мнение можно только тогда влиять, когда это мнение готово для влияния. Человека можно только тогда в чем-то убедить или разубедить, когда он сам этого жаждет... И вообще я считаю, что не следует мешать людям быть такими, какими они хотят быть - это повышает ответственность и развивает самостоятельность. Я за мирное сосуществование со всеми, кстати, это единственный способ оставаться самим собой и избегать посягательств на свою личность. Более всех подвергается агрессии тот, кто сам агрессивен. Разве ты не замечала, что активные доброжелатели имеют наибольшее число личных врагов? А самые милые - это ленивцы! Конечно, не зложелатели, а именно ленивцы! И я вот вовсе не резонер, как ты думаешь, я просто ленивый человек! Мне лень вступать в конфликты с людьми, может быть, потому, что не вижу в этом смысла, а может быть, по натуре...

Знаешь, почему я, так сказать, убежал от цивилизации? Потому что там на каждом шагу нужно делать выбор - между мнениями, между людьми, между средствами и целями - и это суета! Говорят, что свобода - это свобода выбора. Ерунда! Свобода - это свобода от выбора! Это когда каждый твой шаг продиктован необходимостью. Только такая жизнь нормальна и естественна! Слышала анекдот про осла, который подох от голода между двумя копнами сена? Это иллюстрация строгой логики свободы в выборе! Ты что-то хотела сказать?

Катя покачала головой.

- Гегель говорил, что свобода это познанная необходимость. Ерунда! Свобода - это железная необходимость! Тогда она снимается, как необходимость, ее тогда и познавать не нужно! Ты все-таки что-то хочешь сказать?

Катя пожала плечами:

- Ты, как всегда, в чем-то глубоко не прав. Но я не знаю в чем. Если бы ты говорил проще, то я, может быть, и поспорила бы с тобой...

- Гегель говорил, что простота и ясность - свойства наиболее примитивных мыслей. Смотри! - толкнул он Катю. - Моня созрел!

Моня спал, уронив косматую голову на руки около лампы.

- Между прочим, перед тобой тот самый Иванушка-дурачок, который в сказках часто становится Иван-царевичем. Но, увы! Только в сказках!

- Ну, зачем ты так! - рассердилась Катя.

- Ты просто не поняла. Я не сказал о нем плохо, а наоборот, очень хорошо!

Поколебавшись, она спросила:

- А что ты думаешь о Сашке?

- Как же я отвечу тебе, - усмехнулся Филька, - когда в твоем вопросе явная агрессивность! Попробуй, мол, только, скажи плохо!

- А ты можешь сказать о нем плохо? - глухо выговорила она.

- Я никогда ни о ком не говорю плохо, потому что о каждом, не греша против истины, можно сказать хорошо.

- Скользкий ты, однако...

- А вот ты уже говоришь нехорошо, - укорил он, и не без обиды.

"Ага! Уязвим!" - подумала Катя.

- Ну, говори! Говори!

Он немного поломался, но от высказывания удержаться не смог и говорил хотя и немного ворчливо, но все ж с охотой.

- Сашка еще не живет, он еще только играет в жизнь...

- Не понимаю!

- Он считает себя кондовым таежником, а никогда им не станет!

Катя была чрезвычайно удивлена. То же самое говорила Сашкина тетка.

- Профессионалы-охотники - это люди с травмированной психикой. Представь себе такую картину: на поляне от меткого выстрела падает смертельно раненная коза. К ней подбегают два человека, и один тут же всаживает ей в горло нож, а другой подставляет складной стаканчик, и они по очереди пьют горячую кровь... А у козы еще живые глаза, они смотрят в эти глаза и пьют кровь! А потом...

- Ну, что ты говоришь?! - ужаснулась Катя.

- Подожди, еще не все! Потом они вырезают из ее еще теплого тела, еще живого, еще в судорогах, - вырезают селезенку и едят тут же... Вот что такое настоящие охотники! А разве тебе никогда не приходилось видеть, как Сашка добивает раненых рябчиков или куропаток? Так я тебе расскажу. Он берет дергающуюся птицу за ноги и бьет ее головой об дерево!

- Перестань! - взмолилась Катя.

- Нет, я докончу мысль! - жестко продолжал Филька. - Так вот, с одного удара рябчик может не умереть. У него в судороге изгибается шея, и весь он трясется мелкой предсмертной дрожью, трясется каждым перышком, раскрыв клюв, полный крови. Еще один удар - и голова повисает, но в какой-то из лапок остается не убитая клеточка жизни, и лапка дергается в руках охотника... Но это уже смерть! И рябчик попадает в рюкзак... Как ты считаешь, это нормально для человеческой психики?

Катя сидела, обхватив лицо руками.

- И Сашка тоже все это делает, да?

- Не в том суть. Он помнит каждый такой случай. Раз помнит, значит, не привык. Спроси Степана на этот счет. Он только пожмет плечами. А Сашка помнит, и если будешь просить, чтобы рассказал - не станет. Будь он охотник - за эти годы уже привык бы. Человек быстро привыкает к жестокости. А он не привык. Он живет по Джеку Лондону. Романтика плюс хмель молодости и силы!