Голограф (СИ)

Это был культурный шок. Роскошь и блеск она могла видеть только по телевизору, но там впечатление было такое же, как от северного сияния в описании дальтоника. Продавец, изумленный неожиданным эффектом, подсказал, где ей сделают модельную прическу и маникюр. Через полтора часа она вышла из салона. Я думал, поразить меня больше уже невозможно – оказалось, можно, еще как можно. Божественное создание, вставшее передо мной, победило бы в любом конкурсе красоты. Прохожие, особенно мужчины, едва не сворачивали шеи проходя мимо.

Глядя на Надю, я понял, что меня заставило, не взирая на расходы, намылиться на этот бал. Ну, да, начитался Толстого, насмотрелся фильмов, хотел посмотреть фантазии вживую, но не это было главное – я подсознательно хотел увидеть Надю в максимальном блеске, в окружении блистающего, достойного ее, роскошного окружения. На такси добрались домой. Увидев Надю, Сергей прибалдел:

— Поразительно, до чего вы красивы, Надежда! Повезло тебе, Алексей. — Я дал ему карту, и тот снял с нее за одолженные деньги и в общий котел на пропитание. На карте осталось пятьсот рублей.

— Через полчаса ужин, — сообщил он, возвращая карту, — ее подвозят из соседнего ресторана, не опаздывайте.

— Поужинаем на балу, — ответил я, — но как туда добраться, не стоять же на улице, махая рукой.

— Слева от ворот – выключатель. Нажмете – над воротами зажжется фонарь, первый же ямщик, увидев, примчится. Вот, возьмите мелочь – у вас там одни крупные.

Последовав его совету, мы зажгли фонарь, и через несколько минут уже ехали в пролетке, направляясь к дому с колоннами. Возле ворот – столпотворение от подъезжающих карет. Расфуфыренная знать и состоятельные граждане чинно поднимаются по лестнице, где их приветствуют слуги и уводят внутрь. Мужские костюмы отличаются от моего, но не кардинально, на женщинах – пышные платья или платья в стиле модерн, значит, это время соответствует концу нашего девятнадцатого века.

Из открытых дверей слышатся звуки вальса. Взяв меня под руку, придерживая платье, Надя поднимается рядом со мной на высоченных каблуках, и сразу привлекает всеобщее внимание. Столь смелый фасон платья вызывает разрыв шаблона у окружающих. Женщины с любопытством, мужчины с одобрением смотрят на нее, когда мы проходим мимо. Перед самой дверью слуга проверяет наши билеты и проводит в огромный зал, ярко освещенный электрическими лампами.

Бал – в самом разгаре. Оркестр на балконе играет «Голубой Дунай», в вихре танца кружатся пары, взлетают кружева платьев и фалды фраков. Справа, возле колонн, сверкая драгоценностями, стоят дамы и кавалеры, ведя между собой светскую беседу. Мы словно окунулись в прекрасный мир фантазий, созданных трудами великих писателей, много раз читанных и пережитых вместе с героями этих произведений.

Надя, восторженно блестя глазами, следит за танцующими парами и время от времени осматривается по сторонам. Танцевать вальс я не умею, и сразу предупреждаю об этом, отвечая на ее вопрошающий взгляд. Она разочарованно вздыхает, но в это время подходит статный молодой парень во фраке и приглашает ее на танец. Надя смотрит на меня, я киваю, и она устремляется в вихрь вальса, выделяясь из общей массы танцующих только красотой. Кажется, будто она вошла в мир своих кумиров, Наташи Ростовой и Андрея Болконского.

Партнер вернул мне ее после танца, и, поклонившись, представился графом Юсуповым. Уж не тот ли Юсупов, которому предстоит придушить Распутина, если он здесь существует? А то я бы с усердием помог ему. Но нет, тот, кажется, Феликс, а этот – Николай. Надя, раскрасневшись от танцев, лучится счастьем, и благодарно смотрит на меня, доставляя этим еще большее удовольствие.

В это время подходит какой-то хлыщ и приглашает Надю. Тонкие усики, водянистые глаза, брезгливый взгляд – неприятный, в общем, тип. Я вижу по ее лицу, что он ей противен, и огорчаю его:

— Дама больше не танцует.

— А вы, выходит, пастух, охраняющий свою священную корову? – процедил он, оттопырив губу.

Я коротко, без замаха, впечатываю ему под дых, и он скрючивается от боли. Отдышавшись, зло смотрит на меня и бросает:

— Ждите моих секундантов!

Ну, вот, на пустом месте нарвался на дуэль. Да пошел он в жопу со своей дуэлью.

— Это известный бретер, барон Генсдорф, — сообщает мне Юсупов, на его счету десятки сатисфакций. Он нарочно спровоцировал вас на дуэль.

Надя испуганно смотрит на меня:

— Не пущу!

— Все будет хорошо, — успокаиваю я ее, хотя сам не уверен в этом.

Мы еще немного походили по дворцу, посмотрели на карточных игроков за ломберными столами, и вскоре всех пригласили на ужин. Закончив осмотр, мы направились в столовый зал, в котором установлены круглые столы, полные закусок. Вокруг них сидят гости, увлеченно уничтожающие содержимое блюд. Я раскланиваюсь с соседями и, отодвинув стул, помогаю сесть Наде, потом усаживаюсь сам.

Черт знает, как представиться – не слишком я знаком с этикетом на рубеже веков, но, махнув на это рукой, представился просто, как у нас:

— Алексей.

— Надежда, — представилась Надя.