Голограф (СИ)

— Здесь есть несколько ресторанов с хорошей кухней, но там сейчас душно. Из тех, что на улице и близко – рядом пиццерия «Везувий» и ресторан «Синее море» через два квартала. У тебя с собой из одежды только это платье?

— Есть еще джинсы. Вся одежда осталась на яхте.

— Везувий – семейная пиццерия: хозяйка – словоохотливая женщина лет сорока пяти, почти не говорит по-английски, две девушки ей помогают, судя по всему, ее дочери. Я терпеть не могу пиццу, но то, что они готовят – единственное исключение. «Синее море» – обычный ресторан, правда, у них самый вкусный тирамису, единственная особенность – очень веселый и приветливый официант.

— Хорошо, пойдем в «Синее море». — За ужином Надя задумчиво посматривала на меня, видимо, решая, что со мной делать, я же, как щенок на поводке, радостно вилял хвостом и был готов следовать за ней куда угодно. Выпитую за ужином бутылку Кьянти после кофе заполировали лимончелло и отправились в Аристон с призрачной надеждой попасть на концерт заезжей итальянской звезды. Некоторые основания для этого были: до фестиваля оставалось полгода, и они временами наведывались сюда примерять новый репертуар. Не повезло: на афишах были только итальянские фильмы, и если Надя немного знала язык, то я был в нем «ни в зуб ногой».

Вообще-то не найти в Сан-Ремо развлечение – надо очень постараться: здесь на каждом шагу прямо на улице устраивают концерты. Вспомнив, что в парке под Набережной Императрицы до поздней ночи открыта концертная площадка, я повел Надю туда. Прошли мимо нашего отеля, и вышли на великолепный променад, засаженный императрицей бразильскими пальмами. Той самой императрицей, Марией Александровной, мужу которой поборники либеральных ценностей впарили бакшиш в виде бутылочки динамита.

Слева внизу утопал в зелени парк, среди которого и разместилась в блеске разноцветных прожекторов небольшая сцена с дансингом. Единственным условием входа было требование купить в баре коктейль, хотя называть это требованием было неправильно: кто бы добровольно от этого отказался. На сцене парень романтической наружности пел итальянские песни. Бар только открылся, и очереди еще не было. Взяв по Мохите, подошли ближе. Парень пел искренне, немного хрипловатым голосом, и, привлеченные его песнями, с набережной стали подходить новые зрители.

Постепенно публики прибавилось, и некоторые пары стали танцевать. Я отнес пустые стаканы и, взяв Надю за талию, медленно потянул к себе, она положила руки мне на плечи и посмотрела в глаза, потом обняла за шею и прижалась сама. Словно электрический разряд пробежал по мне, настолько неожиданным и долгожданным было ее движение. Я обнял и всем телом почувствовал ее, всю, с ног до головы. Большего счастья я не испытывал никогда. Мы медленно кружили, не замечая никого вокруг, под всполохи разноцветных прожекторов, под песню Buona notte. Мне хотелось, чтобы эта песня не кончалась никогда.

Певец закончил петь, и колдовское очарование музыки кончилось. Его сменила группа из двух девушек и парня. Отстояв в очереди, я принес еще два стакана Мохиты, и мы решили посмотреть, что будет дальше. И не пожалели. Эта троица завела публику до предела. Они танцевали и пели самые известные хиты, меняя одежды каждые три-четыре песни. Публика повалила валом, и танцевать стало невозможно. Я просто стоял за Надей и, обняв, прижимал ее к себе, оберегая от толчков разгоряченной публики. Устав, мы стали выбираться из толпы, не дожидаясь окончания концерта. По безлюдной набережной дошли до отеля, и у двери комнаты она, поцеловав меня, отправила к себе:

— Хоть этой ночью выспись.

Наутро заглянул к Наде. Она уже встала и, одетая в джинсы и майку, лукаво улыбаясь, смотрела на меня:

— Выспался?

— Ты же прогнала меня, — обиженно буркнул я.

— Бедняжка. — и, погладив по щеке: — Куда мы пойдем?

— Здесь есть несколько маленьких пляжей, но мне нужно кое-что купить.

— Мне тоже. Можем идти, я готова.

Позавтракав в отеле, мы устроили шопинг, и в пределах ста метров купили себе все, что недоставало, в том числе плавки. Над ближайшим пляжем висел украинский флаг, но нас это не смутило, и мы, заняв два лежака, разделись. Спорившие по соседству русские и украинцы на извечную тему «Кто виноват, и что делать», внезапно замолчали и восхищенно уставились на Надю.

В том самом красном бикини она стояла передо мной и улыбалась, словно спрашивая: «Что скажешь?». Что я мог сказать? Более совершенной фигуры я не видел никогда. С усилием отведя глаза, я бросился в воду и плавал там, пока в холодной воде не пришел в норму. Здесь даже в июле прохладная вода, да еще ветерок. На пляж выходили вместе с Надей, и капли воды, блестевшие на теле, словно одевали ее в призрачную одежду, подчеркивая красоту.

Провалявшись на пляже два часа, вернулись в отель и, приняв душ, пошли обедать.