Голограф (СИ)

— Да не нужна ты ему, вчера его видели на Пушкинской площади с красивой женщиной. Лучше бы обратила внимание на Антона – он с тебя глаз не сводит.

Ответа Нади не разобрал, и быстро прошел к себе, не дай бог, подумают, что подслушиваю. Она зашла с видом побитой собаки через полчаса, держа в руках копию из американского журнала. Если бы она знала, что Ляля не стоит ее мизинца. Мне хотелось прижать ее к себе, погладить волосы и сказать, что дороже ее у меня никого нет, но я только забрал бумаги и велел зайти за переводом через час.

После обеда проторчал у Матвеева, обсуждая план работ, и, выходя из проходной, встретил Надю. Оказалось, что нам по пути, и, не удержавшись, я проводил ее до дома, дорогой налюбовавшись ею вдоволь. На следующий день после работы, выйдя из проходной, увидел на аллее Надю, мило беседующую с Фрэнком. Стоя в сторонке, я дождался, пока он не уехал, и подошел к ней.

— Что от тебя хотел Митчелл?

— Ты его знаешь? Он готовит репортаж о российских ученых, и хотел бы написать о тебе. Расспрашивал, чем ты занимаешься, часы вот подарил. Дешевая штамповка, наверное, но все равно, красивые. — Я, взяв ее за запястье, осмотрел часы:

— Это не штамповка. ORIS, Швейцария. Сапфировое стекло, механика с автозаводом, 300 метров водозащита. Две штуки баксов, не меньше.

Надя удивленно посмотрела на часы, потом на меня:

— Зачем он это сделал? Как мне их вернуть?

— Зачем возвращать? Носи на здоровье. Может, он запал на тебя. — Надя покраснела.

— Я верну, где мне его найти?

— Прости, я пошутил. Он сам найдет тебя. Часы не возьмет. Если будет спрашивать обо мне, говори, как есть. Если увидит, что между нами ничего нет, он отстанет.

— Он шпион?

— Если бы! Все намного хуже. Держись от него подальше, и от меня тоже – это опасно для тебя.

— А для тебя? Ты сам в опасности?

— Нет. Я ему не по зубам. Но он может шантажировать тобой, если почувствует, что ты дорога мне.

— А я …?

— Все, хватит об этом. Прости, я больше не смогу провожать тебя. — сказал я и быстро зашагал домой.

По дороге зашел в магазин: по утрам стало холодать, надо бы что-то купить на осень. То, что я там увидел, можно было надевать только темной ночью, спрятавшись под одеялом. Лучше уж куплю у спекулянтов, немного денег есть. В девять вечера раздался звонок, и, открыв дверь, я увидел перед собой мужчину лет сорока, который показал удостоверение КГБ. Предложил ему сесть и спросил, что ему нужно.

— Вы знакомы с журналистом из США Фрэнком Митчеллом?

— Видел его в гостях один раз.

— Расскажите содержание вашей беседы.

— Беседы не было, он просто перепутал меня с кем-то из Барселоны.

— Вы бывали за границей?

— Нет.

— Два часа назад на него было совершено покушение, при обыске у него были обнаружены фотографии вас и вашей ассистентки. Вы знаете, что он является сотрудником Центрального Разведывательного Управления США?

— Впервые слышу.

— Вы владеете иностранными языками?

— Да, английским, постоянно перевожу научную литературу.

— Как вы думаете, почему он интересовался вами?

— Этого я не знаю, но сегодня он подарил ей дорогие часы.

— Вот как? Хорошо, я оставлю вас, но попрошу пока из города никуда не уезжать.

Оставив визитку с надписью Жуков Владимир Иванович, он ушел. Я приуныл. Выходит, я зря избегал Нади – они знают о нас, и Надя уже в опасности. Зачем Фрэнк носил наши фотографии, если мы давно знакомы? Выходит, он не тот полицейский из Барселоны? Полночи я не мог уснуть, беспокоясь за Надю. Если в Заречном у меня было оружие, то здесь голыми руками я не смогу защитить не то, что ее, даже себя.

С утра Нади не было – появилась только к обеду.

— У меня отобрали часы.

— И, слава богу, скорее всего, туда встроена прослушка. Плохо другое – Фрэнка ранили, и у него нашли твою фотографию. Теперь они от тебя не отстанут, и я не знаю, как тебя защитить.

— Зачем меня защищать?

— Потому что тебя могут выкрасть и взять в заложники. Прости меня, я должен был сразу уехать отсюда. Теперь мне нет смысла сторониться – я постараюсь уберечь тебя, если смогу, только будь возле меня. Потом все объясню.

— Ты сторонился меня, чтобы уберечь?

— Да.

Надя вспыхнула, заглянув мне в глаза. Радость и нежность сменились на ее лице за какую-то секунду, и теперь, застыв, она взволнованно смотрела мне в лицо, словно не верила тому, что слышала. Наконец, найдя в нем то, что ждала, расслабилась и улыбнулась той самой улыбкой, которая всегда сводила меня с ума.

В столовой Вася пристроился ко мне в очередь, и за обедом спросил:

— Надька сегодня светится изнутри, с чего бы?

— В лотерею выиграла. — Внимательно изучив меня, Вася изрек:

— Наконец-то. Я уж думал, ты совсем лопух. Что за женщина, с которой тебя видели вчера?

— Да так, знакомая одна.

— Слушай, Леш, я тебя предупреждаю: если ты обидишь ее, не посмотрю, что ты мне друг … В общем, не обижай ее.

— Обещаю.

Вечером я проводил Надю до дома и велел никому чужому дверь не открывать, а утром пообещал ее встретить. Битый час я ломал голову, как защитить Надю, но ничего придумывать не пришлось – в семь заявился Жуков.