Голографическая Вселенная

Вторая главная мысль заключается в том, что элементы, составляющие нейронные голограммы, имеют множественную и тонкую природу. Они включают наши ментальные образы, наши надежды и страхи, отношение докторов, наши подсознательные предубеждения, наши личные и культурные предпочтения и нашу веру в духовные и технические достижения. Это не просто факты нашей жизни — это ключи и знаки, которые указывают на более глубокие связи; они требуют от нас понимания, если мы хотим овладеть нашими талантами. Без сомнения есть множество других факторов, влияющих на наши способности, но одно становится очевидным. В голографической вселенной — вселенной, в которой малейшее изменение отношений может означать либо жизнь, либо смерть; в которой вещи настолько неуловимо связаны между собой, что сон про жука-скарабея может вызвать его появление в реальности, а болезни отражаются в узорах и линиях ладоней, — мы вынуждены предположить: у каждого следствия имеется множество причин. Каждая связь влечет за собой десятки последующих связей, — или, по словам Уитмена: «Все вещи в бесконечных связях суть одно».

Часть III. Пространство и время

7. Безумное время

Шаманизм и другие таинственные проявления человеческой психики привлекают все больше исследователей, стремящихся пролить свет на неизведанные области сознания. Эти области, граничащие с мистикой, подсказывают, что физический мир ощущений — всего лишь иллюзия, мир теней, в то время как трехмерное вместилище, называемое телом, содержит НЕЧТО неизмеримо большее и совершенное — то, что может составлять изначальную глубинную матрицу жизни.

Холгер Кальвейт, «Спящее время и внутренний космос»

Сознание стремится попасть «домой», в импликативный порядок. Там, откуда пришла проявленная вселенная, нет линейного времени. Импликативный порядок вообще не содержит времени; моменты времени там не нанизываются, словно бусинки, на ниточку.

Дарри Досси, «Освобождая Душу»

Человек устремил свой взор в космос, его комната растворилась, а на ее месте материализовалось далекое прошлое. Внезапно он очутился во внутреннем дворике царского дворца, перед ним стояла молодая женщина, весьма привлекательная. Ее лицо было оливкового цвета; на шее, запястьях и лодыжках виднелись золотые украшения; одета она была в белое полупрозрачное платье; черные заплетенные волосы по-царски уложены под диадемой. Едва лишь взглянув на нее, он сразу многое о ней узнал. Во-первых, она была египтянкой, дочерью царя, но не самого фараона. Во-вторых, она была замужем. Ее муж — статный, видный собой мужчина — носил прическу из множества маленьких косичек, ниспадавших по обе стороны лица.

Человек, который все это видел, мог быстро перемотать данную сценку, пробегая сквозь события жизни женщины, словно сквозь кинофильм. Он увидел, как она умерла при рождении ребенка. Он наблюдал за длительным и сложным бальзамированием, похоронной процессией, ритуалом погребения, когда умершую укладывали в саркофаг; затем образы исчезли, и он снова увидел свою комнату.

Имя человека — Стефан Оссовецкий. Это поляк, родившийся в России, один из самых одаренных ясновидящих XX века. На календаре — 14 февраля 1935 года. Способность видеть прошлое пробудилась в нем, когда он держал в руке кусочек окаменелой человеческой ступни.

Оссовецкий оказался настолько искусным психометристом при исследовании археологических находок, что им заинтересовался Станислав Понятовский, профессор Варшавского университета и самый известный польский этнолог того времени. Понятовский проверил способности Оссовецкого, показав ему различные осколки каменных инструментов, собранных с археологических раскопок по всему миру. Большинство этих окаменелостей напоминало обычные камни, и только взгляд специалиста мог угадать в них продукты человеческого труда. Эти осколки получили всестороннюю оценку со стороны разных экспертов, поэтому Понятовский знал их время и происхождение и, конечно, эту информацию от Оссовецкого скрыл.

Но Оссовецкий неизменно угадывал предметы, описывая их возраст, происхождение и место, где они были найдены. Несколько раз места обнаружения, указываемые Оссовецким, не совпадали с записями Понятовского, и каждый раз Понятовский обнаруживал ошибку в своих записях.