Голограмма для короля

— Алан, я не могу взять сына в поход. Здесь не ходят в походы. Здесь вам не Мэн.

— И в пустыню не ездите?

Она вздохнула:

— Кое-кто ездит. Мальчишки — на машинах гоняют. Разбиваются, их привозят в «скорую». Я так двоих спасла. Но обычно они погибают.

Алан сказал, что слыхал о таком.

— Гид рассказывал?

— Юзеф. Отличный парень.

— И здесь ему делать нечего.

— Он тоже так говорил.

Захра снова раздвинула челку, и на сей раз, поскольку они сидели в ее машине, и ехали по берегу, и снаружи сияло солнце, и оно исполосовало салон, у Алана захватило дух.

— Что такое? — спросила она.

Он про себя улыбнулся.

— Вы смеетесь над тем, что я делаю с волосами. Муж все время издевался.

— Вовсе нет. Мне нравится.

— Перестаньте.

— Правда. Я описать не могу, как мне нравится.

Она сложила лицо в гримасу опасливого доверия.

Дорога вдыхала и выдыхала, обнимая побережье. Солнечный свет ощущался на вкус, на ощупь. Алану все нравилось. Пустыри, заваленные мусором. Медицинский факультет с женским и мужским колледжем — в разных концах одного здания, которое отчасти смахивает на Монтичелло.[19]

— Почти комично, да? — сказала она.

— Есть в этом некая ясность.

Она засмеялась, заново вгляделась в него:

— Зря нервничаете.

— Я разве нервничаю? — Его захлестывал экстаз.

— Вы не смотрите на меня.

— Любуюсь пейзажем. Похоже на другие побережья. Розовые саманные домики у воды. Белые яхты.

Он устроился поудобнее, глядя на проплывающее море, на ожерелье беленых домов вдоль берега.

— Откуда вы? — спросил он.

— Откуда мои родители? Или их родители?

Он предвкушал беспрецедентную мешанину народов.

— Ну, наверное, — сказал он. — Это странный вопрос?

— Да нет. Отовсюду. Местные, из Ливана. Какая-то арабская кровь, но бабушка швейцарка. Один прадед был грек. Голландцы были и, само собой, толпа родни в Великобритании. Во мне есть всё.

— Я тоже так хочу.

— Может, так и есть.

— Я мало об этом знаю.

— Можно же выяснить, Алан.

— Я понимаю. Хочу узнать, откуда кто взялся. По всем линиям. Поспрашиваю.

Она улыбнулась:

— Самое время. — И затем, сообразив, что нечего брюзжать: — У вас же полно времени.

Алан ни капельки не обиделся. Согласился с нею всей душой.

— Как по-вашему, что наши дети скажут? — спросил он.

— Про что? Про нас с вами? Потому что мы — великое столкновение культур?

— Ну, примерно.

— Да ладно вам. Что нас разделяет? Трещинка на волосок.

— Вот и мне так кажется.

— Так и есть. — Она воззрилась на него сурово: — Мы в эти игры не играем. Это утомительно. Пускай студентики развлекаются.

Дорогу перегородили стальные ворота, которые шофер устранил, нажав кнопку на солнцезащитном щитке. Ворота уползли, открыв скромный одноэтажный дом — бело-кремовый, полукруглые окна, розовые двери, розовые шторы.

Когда вошли, шофер остался в гостиной, а Захра отвела Алана вглубь, в комнату окном на воду. Разлила сок по стаканам, села рядом на диван. Море за окном — оголтело-синее, спрыснутое крошечными барашками. На стене против дивана картина — вроде бы Швейцарские Альпы.

— В двух шагах от пляжа смотрится странно, — заметил Алан.

— Все хотят оказаться где-нибудь не здесь, — ответила она.

Поглядели на картину.

— Ужас, да? Брат везде их скупает. На каждом курорте. Вкус у него жутчайший.

— А вы видели снег?

Захра запрокинула лицо к потолку и расхохоталась — точно гром прогремел.

— Что? Алан, вы какая-то головоломка. То умный-умный, а то раз — и совсем бестолковый.

— Откуда мне знать, видели ли вы снег?

— Вы знаете, что я училась в Швейцарии. Там снег бывает.

— Не везде.

— Я на лыжах сто раз каталась.

Ну и что тут скажешь?

— Ой, Алан.

— Ладно, ладно, снег вы видели. Извините.

Она поглядела ему в лицо, прикрыла глаза и простила его.

Допила сок, смеясь в стакан.

— Пора поплавать.

— В каком смысле — поплавать?

— Идем купаться. Возьмете братнины плавки.

В ванной он переоделся в синие шорты, подошел к стеклянной двери — за ней песчаный пляжик, к воде ведет какой-то, что ли, пандус. Подводный бетонный трамплин от задней веранды до моря. Геометрически четкий, как пирс.

Его спины коснулась рука:

— Готовы?

Только пальцы, а самообладание уже его оставило.

— Конечно. Пошли, — сказал он, презирая себя.

Не посмел обернуться. Ему скоро предстоит увидеть ее в купальнике. Она стояла у него за спиной, не отнимала пальцев, и он предпочел не шевелиться. Она увидела, что он смотрит на странный пандус.

— Дядя ныряльщик, построил вот. Жестокий каприз, но ничего. Рыба никуда не делась.

Дядя даже дно углубил, чтобы входить в воду, не наступая на кораллы.

— Вперед, — сказала она, вручив ему трубку и маску. — Я потом. У меня еще поручение для шофера.

Он открыл дверь, вышел и приблизился к воде. Здесь она прохладнее, чем в строящемся городе короля Абдаллы. За пандусом дно оказалось каменистое и стремительно уходило вниз.