Голос

– Смотри, Джини, – говорила она мне, – в прошлом году в Сенате была двадцать одна женщина. Теперь же их там, в нашей гребаной святая святых, всего пятнадцать! – И Джеки, подняв руку, стала по очереди загибать пальцы. – Так, Западная Виргиния? Не переизбрана. Айова? Не переизбрана. Северная Дакота? Не переизбрана. Миссури, Миннесота и Арканзас вообще «по неизвестным причинам» своих кандидатов не выставляли. Значит, еще трое. Итак, количество женщин в Сенате с двадцати одного процента практически мгновенно уменьшилось до пятнадцати. И ходят слухи, что Небраска и Висконсин также склоняются к выдвижению таких кандидатов-мужчин, которые – я цитирую – «более всего блюдут интересы страны».

И, прежде чем я успела ее остановить, она переключилась на список женщин в палате представителей.

– С девятнадцати процентов скатились к десяти, да и эти десять сохранились лишь благодаря Калифорнии, Нью-Йорку и Флориде. – Джеки помолчала немного, желая убедиться, что я по-прежнему ее слушаю. – А где представительницы Техаса и Огайо? Где женщины из южных штатов? Их в нижней палате нет вовсе. Унесены гребаным ветром. Так-то, Джини. И неужели ты думаешь, что это скоро пройдет? Нет, дорогая, по-моему, мы уже к середине президентского срока Майерса вернемся к началу девяностых. А если представительство женщин в Сенате и Конгрессе еще уполовинят, то мы устремимся прямиком в мрачные 1970-е.

– Ей-богу, Джеко, успокойся, иначе скоро совсем истеричкой станешь.

Ее слова пронзили меня, точно пучок отравленных стрел.

– Ну и стану. Кому-то давно пора биться в истерике из-за того, что здесь происходит.

Хуже всего было то, что Джеки ошиблась. Количество женщин в Конгрессе отнюдь не стало съеживаться постепенно с двадцати процентов до, скажем, пяти. Просто в течение последних пятнадцати лет там не осталось вообще ни одной женщины.

А уж к этим последним выборам мы достигли и вовсе немыслимых результатов, и предсказание Джеки насчет того, что скоро мы вернемся к началу 90-х, оказалось абсолютно верным – если, конечно, иметь в виду начало 1890-х годов. В Конгрессе были самые разнообразные представители, сладкие, как ванильное мороженое, но тех двух женщин, что еще занимали там некие посты, быстренько заменили мужчинами, которые, по выражению Джеки, «более всего блюдут интересы страны».

Библейский пояс был расширен, укреплен и превратился в «пояс верности».

Однако железному поясу был необходим еще и железный кулак, некая армия содействия. И в этом тоже Джеки оказалась провидицей.

– Ты погоди-погоди, Джини, – сказала она, когда мы с ней, стоя у открытого окна, единственного в нашей квартирке, курили дешевые гвоздичные сигаретки, – скоро сама поймешь. – И она указала на пять аккуратных рядов старшеклассников, которые плечом к плечу маршировали во дворе. – Видишь этих ребятишек из ROTS?[10]

– Ну, вижу, и что? – Я выпустила в окошко облачко табачного дыма; рядом наготове стояла жестянка с «Лизолом» – на тот случай, если вдруг появится наша квартирная хозяйка.

– А то, что у пятнадцати процентов из них тот или иной душок баптизма. А двадцать процентов заражены католицизмом, причем в его римской версии. Еще почти пятая их часть считает себя принадлежащими к неким не поддающимся определению разновидностям христианства – что бы эти слова ни означали. – Джеки выпустила в окно несколько колечек дыма и некоторое время смотрела, как они кружат в воздухе.

– Ну и что? Получается, что почти половина из них – агностики.

Джеки рассмеялась.

– Ты что, Джини, совсем рехнулась? Я ведь еще не упомянула Церковь Последнего Дня, методистов, лютеран и Христианский союз жителей берегов Тиоги.

– Как, как? Тиога… И много их там, в этом Христианском союзе?

– Один. По-моему, он в авиации служит.

Я не выдержала и рассмеялась. Но тут же задохнулась, проглотив слишком много гвоздичного дыма, и поспешно загасила окурок, а себя обрызгала лизолом.

Да, не очень-то много.

– Этих мало, зато других слишком много. Это мощная организация на религиозной основе. – Джеки наклонилась и высунулась из окна, словно желая получше рассмотреть марширующих юнцов. – И в ней практически одни мужчины. Причем мужчины консервативные, любящие своего Бога и свою страну. – Она вздохнула и прибавила: – А женщин они любят гораздо меньше.

– Ну, это уже просто смешно, – сказала я, отходя от нее подальше – она явно вознамерилась окончательно сжечь себе легкие, прикурив вторую сигарету прямо от первой. – К женщинам они точно ненависти не испытывают.

– Ты бы, детка, почаще из дома выходила. В каких штатах, по-твоему, эта организация пользуется самой большой популярностью? Где самый высокий рейтинг завербованных ею? Хорошо, я подскажу: это не в гребаной Новой Англии. Там они все еще «хорошие парни».

– И что из этого? – Я понимала, что мои вопросы раздражают ее, но никак не могла уловить связь, на которую Джеки пыталась мне указать.