Голос

Старший администратор еще не появился на работе, когда на следующее утро Эрленд спустился вниз и справился о нем. Никто ничего не знал о причинах его отсутствия. Он не звонил, не ссылался на болезнь и не просил дать ему свободный день для улаживания личных дел. Дама лет сорока за регистрационной стойкой сообщила Эрленду, что отсутствие начальника на работе в это время чрезвычайно странно. Всегда такой пунктуальный. Необъяснимо, почему он не предупредил, если ему потребовался выходной.

Она излагала все это Эрленду в перерывах, пока специалист из научного отдела Национальной больницы брал у нее образцы слюны. Три медицинских работника собирали образцы слюны у гостиничного персонала. Другая группа ездила домой к тем, кто не работал в этот день. Когда биологи получат образцы всех служащих отеля, анализы сравнят со слюной с презерватива Деда Мороза.

Полицейские из криминального отдела расспрашивали служащих об их отношениях с Гудлаугом и о том, где каждый из них находился накануне вечером. Все подразделение участвовало в расследовании. Требовалось собрать информацию и найти улики.

— Что будем делать с теми, кто был знаком с Дедом Морозом, но только что уволился или работал здесь год назад и более? — задался вопросом Сигурд Оли. Он сидел рядом с Эрлендом в ресторане и смотрел, как тот уписывает селедку с ржаным хлебом, ветчину, тосты и запивает все это дымящимся кофе.

— Посмотрим, что мы сможем извлечь хотя бы из уже известного, — отозвался Эрленд и отпил горячего кофе. — Ты раскопал что-нибудь еще об этом Гудлауге?

— Не так много. Вообще, мало что можно о нем сказать. Сорок восемь лет, холост, бездетен. Проработал в отеле больше двадцати лет. Сдается мне, что все эти годы он прожил в своем подземелье. Поначалу это было лишь временное решение, так вроде объяснил Толстяк. И еще он сказал, что плохо знает обстоятельства, и предложил нам пообщаться с директором, работавшим до него, который и договаривался с Дедом Морозом. Толстяк полагает, что Гудлауга в свое время выгнали из его съемной квартиры и он умудрился перетащить свое барахло в эту комнатку, а потом так оттуда и не выехал.

Сигурд Оли помолчал.

— Элинборг сказала мне, что ты провел ночь в отеле, — начал он.

— Я бы не советовал следовать моему примеру. В номере холодрыга, и персонал все время достает. Зато еда превосходная. Где Элинборг?

В ресторане царило шумное оживление. Постояльцы торопились на завтрак. Большинство из них — иностранцы, одетые в шерстяные свитера, ботинки для горных прогулок и в толстые зимние куртки, несмотря на то, что никто из них не собирался идти дальше центра города, находящегося в десяти минутах ходьбы от отеля. Официанты доливали кофе в чашки и уносили грязные тарелки. Из громкоговорителей лилась неумолкающая рождественская музыка.

— Суд начинается сегодня, знаешь? — сказал Сигурд Оли.

— Да.

— Элинборг там. Как, думаешь, все пойдет?

— Надеюсь, дадут не условный срок на несколько месяцев, как это водится у этих бездельников судей.

— Вряд ли ему оставят мальчишку.

— Не знаю, не знаю, — ответил Эрленд.

— Вот скотина, — проворчал Сигурд Оли. — Они должны поставить его к позорному столбу на Ручейной площади.

Расследование вела Элинборг. Восьмилетний мальчик попал в больницу с серьезными травмами. Он не осмелился рассказать об обидчиках. Версия на первых порах заключалась в том, что после школы его изловили старшеклассники и беспощадно отлупили. Результат: перелом руки, трещина в скуле, два верхних передних зуба выбиты. Ребенок добрался до дому в ужасном состоянии. Его отец, вернувшийся в скором времени с работы, вызвал полицию. «Скорая» увезла мальчика в травматологическое отделение.

Малыш был единственным ребенком. Мать его находилась в психиатрической клинике «Клепп», когда произошла трагедия. Он жил с отцом, владельцем и директором интернет-компании, в районе Широкого пригорка, в красивом двухэтажном коттедже с чудесным видом из окон. Отец был вне себя от ярости и все повторял, что отомстит хулиганам, так ужасно избившим его сына. Он требовал, чтобы Элинборг «схватила их за жабры».

Элинборг никогда бы не докопалась до истины, если бы не то обстоятельство, что в доме было два этажа и комната ребенка находилась наверху.

— Элинборг приняла эту историю слишком близко к сердцу, — сказал Сигурд Оли. — У нее самой ведь пацану столько же лет.

— Не следует поддаваться эмоциям, — ответил Эрленд с отсутствующим видом.

— Кто бы говорил.

Умиротворение, царившее за завтраком, было нарушено шумом на кухне. Гости подняли головы и переглядывались. С кухни доносился громовой голос. Там ругался мужчина. Но нельзя было разобрать, в чем причина. Эрленд и Сигурд Оли встали и отправились на кухню. Голос, как оказалось, принадлежал старшему повару, застукавшему Эрленда, когда тот запихивал в себя говяжий язык. Он поливал бранью биотехника, пытавшуюся взять у него образец слюны.