Голос ангела

– Он будет, я в этом абсолютно уверен. Сколько я ни бился, сколько ни пытался доказать, что нельзя строить гидроэлектростанции в равнинной местности, все бесполезно. В столице приняли решение построить плотину, создать водохранилище. А то, что плодороднейшая земля уйдет под воду, никого не интересует. Несколько деревень, луга, леса, сады, исторические места – такое впечатление, что это никого не интересует, живут лишь сегодняшним днем. Хорошо еще, что кладбище расположено на горе.

– Да уж, раньше о таких вещах думали, смотрели наперед, и не на один десяток лет, а на сотни.

– Пойдемте, – бывший учитель взял за локоть Холмогорова и повел по тропинке, скользкой и узкой, идущей вдоль самого обрыва.

Недалеко от кладбища на отшибе стоял дом из такого же красного кирпича, как и кладбищенские ворота.

– Странный дом, – произнес Андрей.

– И хозяин, надо сказать, не тривиальный человек, он один на весь город.

– Почему окна заколочены?

– Нелюдимый он, хотя вроде человек неплохой – пасечник.

– Это фамилия или профессия?

– Как хотите. И кличка тоже. Его так уже двести лет называют…

Холмогоров не успел переспросить насчет двухсот лет, краевед тараторил без остановки:

– ..его отец и дед тоже пчелами занимались. Пасека у него вон там, за рекой, – школьный учитель ткнул зонт в сторону темнеющего леса. – На краю болота пасека – что-то вроде островка.

Холмогоров, как ни старался, не мог рассмотреть в сумерках ничего, кроме темной массы деревьев.

– Мед у него очень хороший, все к нему бегут, когда ребенок заболеет. Мед, надо сказать, чудодейственный, сам на себе испытал. Придем ко мне – я вас угощу.

– Пасечник дома не бывает?

– Почему же, бывает. Зимой живет в городе, но ставни почему-то не снимает, может, боится, что кто-нибудь через окно к нему заглянет. Бывал я у него дома – ничего особенного, все как у всех. А собаки у него злющие. Откуда он их привез, где нашел? Порода неместная, к воротам никого не подпускают, – и тут же, словно в подтверждение слов Казимира Петровича, послышались звон цепи и громкий лай. – Волкодавы лютуют.

– Настоящие волкодавы?

– Хуже! Страшнее волка.

Через четверть часа двое мужчин подошли к аккуратно выкрашенному деревянному домику.

– Вот и мое жилище, – сказал бывший школьный учитель и, толкнув калитку, пропустил вперед гостя.

Холмогоров оказался на мощенной диким камнем дорожке, ведущей прямо к крыльцу. По обе стороны дорожки росли цветы, по-осеннему пышные: георгины, мальвы, астры. Дверь дома открылась, и на крыльцо вышла молодая темноволосая женщина. На лице у нее тут же появилась улыбка, искренняя и приветливая:

– Снова ты не предупредил, что у нас гость?

– Извини, дорогая, сам не знал. Знакомьтесь. Андрей Холмогоров, извините, отчества вашего не расслышал, а это моя дочь Регина Казимировна.

– Можно просто Регина, – сказала женщина.

– Андрей Алексеевич. Но можете называть меня просто Андреем.

Узкая женская рука оказалась мягкой и теплой.

На первый взгляд обыкновенный дом внутри оказался совсем не таким, как себе мог представить Андрей Холмогоров. Стен практически не было видно, их заменяли книжные полки, стеллажи, а где оставались прогалины, там висели гравюры, фотографии.

– У вас как в библиотеке.

– Книги – моя страсть. Гравюры все подлинные, – хозяин дома разулся, галоши с красным нутром оказались под вешалкой. – Проходите в зал, там места побольше.

Посередине комнаты стоял круглый стол, накрытый длинной скатертью, отороченной бахромой. Над столом нависал розовый матерчатый абажур. В центре стола высилась ваза с желтыми астрами. Шесть венских стульев на гнутых ножках жались к столу.

– Присаживайтесь, Андрей Алексеевич, – Регина подвинула стул.

Холмогоров сел, огляделся. Среди книжного изобилия Андрей с трудом отыскал взглядом маленький телевизор с рогатой антенной. Можно было догадаться, что в этом доме телевизор смотрели нечасто.

На старомодном диване с высокой спинкой, увенчанной овальным зеркалом, лежал клетчатый плед. В гостиной было очень чисто и уютно. Два глубоких кресла, тоже укрытых пледами, стояли под окнами. Между ними – высокий торшер. Хозяин и хозяйка любили читать у окна.

– У вас тут мило, – сказал Холмогоров, – ничего лишнего.

Регина засмеялась:

– Если бы не я, был бы не дом, а склад макулатуры и бесполезной утвари. Отец все заставил бы книгами, завалил бы черепками, утюгами, работающими на угле, подшивками старых газет, журналами. Сколько раз я брала с него обещание, что он не станет больше покупать книги. Все бесполезно. Обещает, а домой вновь и вновь приносит их – охапками. И самое интересное, Андрей, он их приносит и прячет от меня на полках, словно я не увижу, словно не определю, была эта книга у нас или нет.

Холмогоров улыбнулся. Ему нравились люди, которые много читают и мало смотрят телевизор.

– Чайку приготовь. Или, может быть, вы, Андрей, кофе предпочитаете?

– Что вам проще, то и принесите.