Голос ангела [сборник]

К моему заявлению муж больше не возвращался. Поистине, хочешь, чтобы тебе не поверили, — скажи правду!..

Когда мы легли, он изъявил желание супружеской близости.

Я повернулась к нему и сказала:

— А давай по–настоящему.

Муж опешил:

— Что значит по–настоящему?

— Ну, как в кино… и без… без резинки.

— Милая… — Он с трудом брал себя в руки. — Это что, приближение менопаузы? Что за прихоть? А вдруг ты забеременеешь? Искусственное прерывание беременности, — он выражался только цивилизованным языком, — ты знаешь, неблагоприятно сказывается и на здоровье, и на психике женщины.

— Резиновые изделия, к твоему сведению, ранят тело и психику не меньше, чем аборты. А забеременею — рожу. Ты же состоятельный, с положением, прокормишь. Ленка уже взрослая, скоро уедет… В Америке, между прочим, сейчас бум сорока–пятидесятилетних рожениц…

— Милая, мы не в Америке… Да что это с тобой? Я озабочен… — Он форсировал нотки озабоченности. — И потом, что значит как в кино?

— Ну, с воплями, стонами… с паданием на пол и разрыванием простыней… — Какой силой я держалась, чтобы не расхохотаться?!

В темноте мне показалось, что мой муж засветился от перекала.

— Кхм. — Он кашлянул, чтобы не выдать растерянности. — Для того чтобы, как ты выразилась, вопить и стонать, нужно прежде всего испытывать подобные этому чувства.

— А ты их не испытываешь?

— Мы цивилизованные люди…

— А что, цивилизованным людям претят сильные чувства?

— Цивилизованные люди умеют управлять своими чувствами. Или должны уметь. Поэтому стоны и вопли — это из жизни животных.

— А я думала, что это страстная любовь.

— Ты меня озадачила, милая. Поговорим завтра. Доброй ночи.

И он коснулся моего лба губами, к которым я не имела иного доступа. В отличие от Валентины.

Где же они встречаются?

Валентина замужем, у нее две девчонки взрослых, ровесницы нашей Ленки, живут пока с родителями…

Командировки — весьма частое явление в жизни моего мужа. Пару раз в месяц он уезжает на день–два, а то и три. Рабочий график — весьма свободный, можно сказать, условный. Он не читает лекций с некоторых пор, а занимается чистым администрированием.

Сказать Ленке?..

Нет! Ни в коем случае! Пусть хоть отец останется для нее образцом порядочного семьянина…

Стоп. Но я пока еще не проявила супружеской неверности.

Пока?.. А что, это возможно?

Я вспомнила волнение, охватывавшее меня при встрече с Суреном. Но представить себя с ним в постели… Бррр!.. Меня передернуло.

О, конечно же не потому, что это Сурен, а потому, что в постели. Нет, для меня это отнюдь не романтическое место! И уж никак не атрибут любовных отношений…

* * *

Свежевыбритый, благоухающий муж с полотенцем на шее наклонился надо мной.

— Как ты спала, милая? — Чмок в лоб. — Все в порядке? — Вопрос–утверждение. — У тебя сегодня нет первого урока? — То же самое. — Ну, поваляйся, я позавтракаю один. — И вышел.

Вот и пообщались. Все. Все свободны до вечера.

Я вспомнила, что мы с Суреном встречаемся в четыре, и внутри сладко заныло…

Еще я вспомнила шальную мысль о… о постели. И нас с ним… в ней… И снова холодок прошел по коже, и едва не испортилось настроение.

«Я вас люблю», — сказал он. Этим не шутят.

«Я собираюсь вас соблазнить» — это тоже не звучало как шутка.

Его ладони на моих щеках, его глаза, глядящие в мои, губы, произносящие мое имя… Еще то, самое первое ощущение волн, исходящих от него, короткое прикосновение тел…

Стоп! Это что: попытка возбудить в себе плотское желание? Или прощупывание своих возможностей?..

* * *

Я стояла одетая в прихожей, когда хлопнула соседняя дверь и загудел вызванный к движению лифт. Тут же раздался звонок.

На пороге стояла Ленка — теперь дня не проходило, чтобы мы не увиделись. Из–за ее спины мне махнул рукой и послал свою ослепительную белозубую улыбку прекрасный индийский принц.

Она вошла и прикрыла дверь.

— Ты сегодня?..

— Да, в четыре.

— А как вчера?

Я в двух словах рассказала о вчерашнем дне и о планах на сегодняшний.

— А потом?

— А потом будет завтра и послезавтра. А потом он уедет. А я умру.

— Мамулька! Как же я рада это слышать! — Ленка бросилась мне на шею. — Это слова живой женщины! — Она поцеловала меня. Потом отстранилась и посмотрела серьезно: — Ладно, до «умру» у тебя еще есть два дня.

И мы вышли в туманное осеннее утро.

* * *

«Красная стрела» сияла глянцевыми боками.

Сурен держал мои ладони в своих. Горячая армянская кровь высекала искры из серых балтийских глаз, а степенная эстонская сжимала желваки на смуглых скулах.

Моя славянская кровь то стыла в жилах, то закипала. Волновалась ли я так хоть раз в своей жизни?..

Объявили, что через пять минут…

— Я буду в Питере через две недели. — Я подняла глаза. — У меня каникулы…

Это был наш с Ленкой сюрприз. Домашняя заготовка.

Сурен изменился в лице. Его буйный темперамент прорвался сквозь заслон сдержанности.

— Наташа! — И он прижал меня к себе.

А потом поцеловал.

Как я могла прожить двадцать семь лет в браке, не узнав, что такое поцелуй мужчины?

Да вот так и могла…

Часть третья

— Татка! — Нуська кричала с конца перрона и бежала ко мне, размахивая руками.