Голос ангельских труб

Грег уже разливал саке из нового фарфорового кувшина. Они чокнулись. «За женщин! – сказал Грег. – За совпадения». Они выпили. Потом – за родителей. Грег рассказал, что его отец – счастливый человек – после восьмидесяти трех лет безбожия пришел, наконец, к Богу и повесил на него все свои страхи, тревоги и прошлые обиды. Освободился, ходит в синагогу, беседует с другими стариками о смысле жизни.

– Я тебя с ним познакомлю, – пообещал Грег. – И папа расскажет тебе притчу о маленьком мальчике Довике. Подлинную историю, случившуюся в семействе одного знакомого раввина. Папа всем ее рассказывает, а я завидую и жалею, что я не маленький мальчик Довик…

Они допили саке. «Хорошо посидели, – сказал Грег, – в спокойной обстановке. Люблю эту китайкую забегаловку за покой и честную бедность, в наших шалманах разве поговоришь?»

Шибаев заикнулся было о гостинице. Но Грег и слушать не захотел. «Не свисти, ночуем у меня, – сказал он заплетающимся языком. – Дом пустой! Полно места. Ты знаешь, мы в Питере жили в двухкомнатной хрущевке. Родители в спальне, мы с братом в гостиной. Он на диване, я на раскладушке. Представляешь, Саша, детство и юность на раскладушке!» – «У тебя свой дом?» – спросил Шибаев. «Юрик купил. Он у нас миллионер. За что мне нравится эта страна… – Грег остановился, взял Шибаева за рукав. – Тут, если у тебя есть мозги, – он постучал себя по лбу костяшками пальцев, – ты сделаешь карьеру. Ты вылезешь из дерьма. И тебя не будут бить по рукам и кричать: будь как все, ты что, самый умный? Великая страна Америка…»

…Они шли вдоль канала с пришвартованными вдоль берега яхтами. Было безлюдно и очень тихо, ровно и ясно горели частые фонари. Казалось, лампы помещались в колбах, внутри которых было свободно от тумана. С океана тянуло сыростью и гнилыми водорослями. Погода довольно теплая, но промозглая и зябкая.

Около столба с указателем «Экзетер-стрит» они свернули к океану. Дом Грега стоял в середине квартала – аккуратный нарядный коттеджик из светлого камня, в размыто-готическом стиле, с оградой, увитой гибкими колючими плетями с живыми еще мелкими белыми розами. Он напоминал кондитерское изделие. На крыльце с арочного навеса свисал пушкинский фонарь.

Грег отворил металлическую кованую калитку, и они вошли в крошечный, вымощенный каменными плитами дворик. Высокая черная фигура внезапно метнулась к ним из-под пышного куста справа, задергалась, будто в нервическом припадке, и хрипло захохотала. Шибаев отскочил, хватаясь за пистолет, которого не было…

Грег тоже захохотал и закашлялся, сгибаясь пополам. С трудом выговорил между приступами смеха:

– Извини, Саша, забыл предупредить. Павлик подарил на Хеллоуин… мой сын. Капитан Кук на фотоэлементах. Я тоже в первый раз испугался, думал кранты, сердце не выдержит. Через две недели Хеллоуин, ну Павлик и принес. Мама велела, чтобы забрал этот кошмар назад. А папа сказал, что капитаном Куком можно пугать грабителей, если бы тут они были. А Юрка раз десять туда-сюда, туда-сюда… так он ему понравился. И мама разрешила оставить. Юрочка в нашем семействе – царь и бог.

Шибаев рассматривал капитана Кука со смешанным чувством досады и неловкости – нелепая тощая фигура, закутанная в черный плащ с золотыми эполетами, увенчанная скалящимся черепом в треуголке. В глазницах черепа, как угли, тлели красные огоньки.

– Смотри, – сказал Грег и помотал перед черепом рукой. Капитан Кук снова задергался и захохотал. – Полный абзац!

…Дом спал. В небольшой гостиной, куда Шибаев заглянул по дороге, неярко горел торшер и сидела перед негромко работающим телевизором седая крупная женщина в красном халате. На экране прыгала певица с микрофоном, в трусиках и ботфортах. «Гришенька, почему так поздно? Я беспокоилась», – она поднялась им навстречу, всматриваясь в Шибаева. «Ма, ну что ты придумываешь, – сказал Грег. – Я уже большой мальчик. Это – Саша, мой друг». – «Ты должен был позвонить, – сказала женщина. – Юрочке завтра к восьми нужно быть в офисе, я поставила тебе будильник. Здравствуйте, Саша». Шибаев молча поклонился. «Мы пойдем, ма, устали до чертиков, спокойной ночи», – ответил Грег, целуя мать в лоб и стараясь при этом не дышать. «Вы ужинали?» – спросила женщина. «Ужинали, не беспокойся, ма, – ответил Грег. – Спокойной ночи».

Они поднялись на второй этаж по скрипучей лестнице. Грег открыл одну из четырех дверей, включил свет и сказал: «Комната для гостей, Саша. Будь, как дома. Спокойной ночи». Закрыл дверь, и Шибаев остался один.

Комната была маленькая, какая-то необычная, вероятно, из-за белых стен и белой мебели. Широкая кровать посередине под розовым атласным покрывалом с горой подушек, белые тумбочки с обеих ее сторон, белый комод с золотыми ручками – производили впечатление кукольных. Изящное гобеленовое кресло в углу спальни, круглые китайские, розовые с белым, коврики у кровати и комода, длинная полка над комодом с фотографиями детей в серебряных и золотых рамочках, со стеклянными и фарфоровыми зверушками и темно-розовые шторы на окне завершали картину.