Голос блокадного Ленинграда

На асфальт расплавленный похожа
память ненасытная моя:
я запоминаю всех прохожих,
каждое движенье бытия…
След колес, железных и зубчатых,—
ржавый след обиды и тоски.
Рядом птичий милый отпечаток —
дочери погибшей башмачки.
Здесь друзья чредою проходили.
Всех запоминала — для чего?
Ведь они меня давно забыли,
больше не увижу никого.
Вот один прошел совсем по краю.
Укоризны след его темней.
Где-то он теперь живет? Не знаю.
Может, только в памяти моей.
В наказание такую память
мне судьба-насмешница дала,
чтоб томило долгими годами
то, что сердцем выжжено дотла.
Лучше б мне беспамятство, чем память,
как асфальт расплавленный, как путь,—
вечный путь под самыми стопами:
не сойти с него, не повернуть…

Октябрь 1939

" Перешагнув порог высокий, "

Перешагнув порог высокий,
остановилась у ворот.
Июльский вечер светлоокий
спускался медленно с высот.
И невский ветер, милый, зримый,
летел с мостов гремя, смеясь…
…Но столько раз мне это снилось,
что не обрадовалась я.
Я не упала тут же рядом
в слезах отважных и живых,—
лишь обвела усталым взглядом
унылый камень мостовых.

О, грозный вечер возвращенья,

когда, спаленная дотла,
душа моя не приняла
ни мира, ни освобожденья…

1939

Родине

1

Все, что пошлешь: нежданную беду,
свирепый искус, пламенное счастье,—
все вынесу и через все пройду.
Но не лишай доверья и участья.

Как будто вновь забьют тогда окно

щитом железным, сумрачным
                         и ржавым…

Вдруг в этом отчуждении неправом

наступит смерть — вдруг станет
                              в с е  р а в н о.

Октябрь 1939

2

Не искушай доверья моего.
Я сквозь темницу пронесла его.
Сквозь жалкое предательство друзей.
Сквозь смерть моих возлюбленных детей.
Ни помыслом, ни делом не солгу.
Не искушай, — я больше не могу…

1939

3

Изранила и душу опалила,
лишила сна, почти свела с ума…
Не отнимай хоть песенную силу,
не отнимай, — раскаешься сама!

Не отнимай, чтоб горестный и славный

твой путь воспеть.
                  Чтоб хоть в немой строке
мне говорить с тобой, как равной
                                с  равной,—
на вольном и жестоком языке!

Осень 1939

" Пахнет соснами, гарью, тленьем. "

Пахнет соснами, гарью, тленьем.
Рядом бьется родник — лови!
Это запах освобожденья,
облик вечной нашей любви.

Не считаем ни дней, ни сроков.

Не гадаем, что впереди…
Трезвый, яростный и жестокий
полдень жизни — не отходи!

1939

Маргарите Коршуновой