Голос черепахи (сборник)

Есть и просто европейский город, такой модерн, что-то из belle-epoque. Ничто его не берет – ни новые дома, ни пронзительные рекламы. Почему-то этот стиль очень сообразен человеку, и мы его сейчас воскрешаем. По той, по иной ли причине он создает тот самый городской уют, который приносит много радости, если ты склонен не досадовать, а благодарить.

Жители маленькой, уютной Гранады скорее благодарны. Покупает тетка клубнику и не морщится, не требует, а приветливо болтает. Мы тут же представляем, как, задерживая всех, наша тетка (или дама) подлизывается к продавщице, но ошибаемся. Никто ни к кому не подлизывается, просто перебрасываются двумя-тремя фразами и улыбками. Улыбаются – приятно, простодушно, по-южному. Гуляют, сидят на скамейках, охотно и даже куртуазно объясняют дорогу. Словом, похожи они не на hombre masa, а на любимого Честертоном common man. Меня спросили туг: «А индустрия порока? А вседозволенность?» Я их не видела. Молодые обнимаются (меньше, чем у нас), но это ведь всегда есть и никакими силами не изменишь, только приучишь врать.

Зато старые и даже пожилые люди могут порадовать. Они пережили и перечеркнули обе утопии. Наверное, есть и «идейные», но просто человек, который присел выпить апельсинового соку и разговорился с тобой, не идеализирует ни «свободную личность» 20–30-х годов, ни «доброго католика» долгих авторитарных времен. Лорку любят за огромный дар, за незлобивость и красоту, но руссоистский или телемский миф, некогда связанный с ним и с его друзьями, совершенно исчерпан. Вот в его музее, под стеклом, записи Висенте Алейхандре о том, каким мрачным Лорка бывал. А вот – письмо Грэма Грина, где старый разведчик уверяет, что бедный поэт был двойным агентом. Если это, не дай Бог, правда – как его жалко! Если нет – слава Богу, но трудно, страдая над этим письмом, не задуматься о несчастных адептах этой утопии, многих из которых я помню. Словом, миф, доживающий свой век у нас то в культе андерграунда, то в несколько устарелом культе Хемингуэя, там – совсем выдохся. Правда, испанцам все-таки приходилось противиться таким способом куда менее жуткой утопии порядка.

Приятно слышать, как надоела им и эта утопия. Даже верующих – меньше, чем я думала; старые люди часто оказываются неагрессивными скептиками. Если мы не спохватимся, наших детей, внуков и знакомых тоже будет мутить от сахарина. Упорные фарисеи считают, что тот, кому «это» неприятно, просто бежит от света, ибо дела его темны. Однако больше всех от такого суррогата веры мучился Христос.

Что же до мирских мечтаний о «добром порядке», «твердой руке» и т. п., стоит посмотреть их любимый фильм «От Франко к демократии».

И это Франко, не наши монстры! Испанцы любят своего короля и свою do~na So~na. Совсем что-то честертоновское – средневековая слава монарха и полная демократия.

Были и печальные беседы, которые у нас если случаются, обретают очень зверские обертона. Многие вели себя при Франко, скажем не слишком милостиво. За пределами утопий «добрый порядок» приносит много горя, и не только «бездельникам» или вообще «плохим». Осуществляют его люди, существа ненадежные. Кто-то сажал, кто-то стучал, кто-то следил, кто-то просто старался стать первым учеником. Одни это делали по слабости, стыдясь, даже терзаясь; другие задуривали себя, оправдывая или возвеличивая. Как с ними быть, решают по-разному, но без нашей сердитой уверенности. Ответ Иоанна ХХIII (если кому плохо – помогай, что бы он раньше ни делал) – оптимален, но тут не очень применим: святой папа говорил о тех, кого преследовали, а сейчас в Испании этого совершенно нет. Проблема – не общественная, а частная; таких людей, как бы они ни самоутверждались, буквально сжигают досада, жалость к себе, все то, что отец Александр Мень называл «букетом». Им поистине хуже, чем кому бы то ни было, но в том-то и суть, что обрадовать их невозможно. Хотят они, чтобы постоянно хвалили их, ругали их врагов, но очень зорко следят, не ошибешься ли. И вообще, гладить их теперь, когда они так жалки – подвиг или предательство отношению к тем, кого они мучили? Прежде, чем отвечать, вспомним Евангелие.

Конечно, наши бывшие начальники, ездившие сейчас в Гранаду (их очень мало, они старые, да и блестящие испанисты), не убивали и не сажали. Делали они ровно то, что делал советский начальник послесталинских времен. Они и обижены, и хвастливы, но не злобны, даже как-то слишком приветливы. Один из троих – круто-православный и уверен, что всегда им был. Хорошо, что они с почти детским удовольствием воспринимают маленькие радости; к этому или к чему другому относится, что они безостановочно пьют?